Пёс ниоткуда

– Лежи тихо! Пусть спит.

Бо опустил башку на пол, глядя на мешок, который я водрузил на стол. И, не выдержав, перевернулся на лапы, умудрившись при этом не задеть Оксану. И кинулся ко мне, щелкнув челюстью.

Оксана ударилась головой о пол и подскочила, хлопая глазами.

– Ушиблась? – посочувствовал я, раскладывая хлеб и сыр на столе. – Не обижайся на Бо, такое бывает…

– Ничего страшного, – буркнула она, потирая затылок. – Хорошо, хоть не затоптал.

Мой звереныш уже громко сопел возле ноги, широко открыв пасть, и следя за моими движениями. Проглот этакий! Я вытащил нож, быстро отрезал приличный кусок мяса с бараньей ноги и показал ему:

– Опять есть хочешь? Ты когда-нибудь лопнешь…

Мне всегда нравилось смотреть, как эта огромная туша умудряется делать такие прыжки. Моих ожиданий Бо не обманул: он на лету как-то тяжело извернулся, схватив кусок мяса, и слопал его в один присест. Довольно царапнул пол когтями и развернулся ко мне.

– Хватит! – прикрикнул я. – Ты не один здесь! Марш к себе!

Бо подумал немного, глядя на мои ноги, развернулся и, обиженно порыкивая, потопал к корыту, на ходу перевернув хвостом стул. С шумом влез в воду и погрузился в нее полностью, оставив только кончик хвоста…

– Жадина… – пробормотал я и посмотрел на Оксану. – Есть хочешь?

Она кивнула и поднялась.

– Стул возьми. Я принесу вино. Садись, не обижу…

– Я знаю.

– Откуда?

– А зачем тогда тащил сюда?

Я пожал плечами и пошел к буфету. Вытащил запыленный кувшин с вином, два глиняных стакана и две маленьких деревянных чашки. Поставил всё на стол и кивнул на мясо:

– Ешь. Мясо свежее, Мримо сегодня приказал забить. Вот хлеб, сыр, аррту…

– Аррту? Что это?

Усевшись напротив, я открыл кувшин:

– Аррту? Вот эти ягоды. Вкусные.

– Это ж яблоки! – удивилась она, взяв один из плодов. – Ой, как вкусно пахнут…

Яблоки так яблоки, мне все равно. Я разлил вино по стаканам и протянул ей:

– Вино.

– Я не пью! – как-то испуганно отозвалась она, глядя на вино.

– А как ты есть будешь? – удивился я. – Мясо без вина тяжело есть.

– Как-нибудь справлюсь. Поставь на стол. Можно, я твой нож возьму? Ой… острый!

Оксана ловко отрезала кусочек мяса, так же быстро отрезала кусок хлеба. Подумала, взяла стакан, понюхала и улыбнулась:

– Полусладкое? Сколько лет выдержки?

– А говоришь, что не пьешь.

– Ну, от хорошего вина редко можно отказаться. Это виноградное?

– Не знаю. Ему лет пятнадцать уже. Вообще-то, из ягод присы. Это ягода такая, в гроздьях растет. Приса.

– Такие ягоды, иногда розовые, иногда сизые, иногда черные, да? В гроздьях? Ну, точно, виноград! – Она отхлебнула глоток и скривилась. – Кислит…

– Что уж есть… Ешь!

Бо высунулся из корыта, но напоровшись на мой взгляд, снова исчез, громко булькнув.

– М-м-м… вкусно! А соль есть?

– Что есть?!

– Соль. Белые такие кристаллики, в еду добавляют.

– Не знаю, – удивился я. – А зачем кристаллы в еду добавлять?!

– Ладно, забудь. Будем считать, что Министерство здравоохранения не врет и соль вредна для моего организма…

Запутавшись окончательно в ее словах, я решил промолчать.

– Пес?

– Что?

– А налей еще вина…

– Давай стакан.

Оксана отхлебнула напиток, потом задумчиво уставилась на меня:

– Можно спросить?

– Валяй.

– Ты отпустишь меня?

Откинувшись на стуле, я покачал головой:

– Пока нет.

– Можно спросить – почему?

– Нет.

И в следующую секунду я слетел кубарем со стула, когда она прыгнула на меня, с моим же ножом…

– Бо, сидеть!!! – заорал я, услышав, как громко хрустнуло корыто и тяжелый шлепок о пол возвестил о том, что зверь кинулся мне на подмогу.

При этом я успел перехватить руку девушки с занесенным ножом, вывернуть ее и спихнуть Оксану с себя. Сел на нее сверху и склонился к ее лицу, глаза в глаза:

– Почему?

– Потому… Пусти, а? Пусти!!! Пес, ну будь ты человеком… – забилась она, больно лягая меня коленом в спину. – Пес, ну отпусти же! Я домой хочу!

А я почему-то не мог отвести взгляд от ее зареванных, больших глаз. Вызывающе-беззащитных, беспомощных…

– Пусти… я домой хочу, Пес…

Медленно встал с нее, вытащив нож из руки, и швырнул его прямо в корыто Бо. Пусть теперь попробует взять.

А она продолжала реветь, опять свернувшись клубочком, размазывая слезы на запачканном лице. Как побитая собака с человеческим лицом, у которой отняли щенков.

Подняв стул, я сел, и оторвал от бараньей ноги кусок мяса. Так же, пальцами, разделил на несколько кусков поменьше, и стал есть, запивая вином. Потом тронул девушку за плечо:

– Хватит. Садись и ешь.

Она не пошевелилась.

– Как хочешь.

– Почему ты не отпускаешь меня? Зачем я тебе?

– Просто так. Интересно, понимаешь ли…

– Что интересно? – подняла она голову. – Наблюдать, как мне тут плохо?

– Вот не понимаю, серьезно! – отбросил я косточку и сел перед девушкой на корточки. – Ты хочешь домой, так? А зачем? Там тебя убили. Воздух плохой. Люди тебе даже не родственники. Никто не защитил тебя, когда тебе стражники угрожали. Что тебе там делать? А тут, смотри, кормят, поят, врагов нет, я убью любого, кто зайдет сюда, не требую от тебя ничего. Благодать! Так зачем тебе туда возвращаться?!

– Дурак ты… – всхлипнула она, и села, обхватив колени. – У меня там семья осталась.