Пес войны

— Трудно найти достойную пару. Это вам посчастливилось встретить равную себе. Урождённая Лерти, не так ли? Такой старинный, уважаемый род… Да и сама госпожа Лаэна — прекрасная женщина и истинная патрицианка. Но, конечно, жениться надо, и поскорей, хотя бы для того, чтобы успеть обзавестись наследниками. Их ведь у меня теперь не осталось, а я, увы, уже немолод.

— Искренне вам сочувствую, господин Орнарен.

— Оставьте, вы и сами в том же положении. Мы все, уроженцы Коэны, в одном положении, хотя следует признать, что нам с вами повезло больше других. Но всё же мы, как и все, остались и без родичей, и без родины.

— Без родины?

— Именно. Моей родиной была Коэна.

Каниэл промолчал.

— А вы, господин Лавар, — спросил канцлер, — вы не тоскуете по нашему городу?

— Иногда. Но я предпочитаю не тратить силы на бесплодные сожаления.

— Что ж, разумно, — кивнул Орнарен. — Глупо сожалеть, когда от нас ничего не зависит. Другое дело — когда мы что-то можем сделать. Тогда бездействовать было бы преступлением.

— Боюсь, что не совсем вас понимаю…

— Скажите, если бы у вас был бы шанс — реальный шанс — восстановить Коэну, вы бы им воспользовались?

— Зачем вы спрашиваете?

— Прежде чем ответить на ваш вопрос, я хотел бы услышать ответ на свой.

— Да, я бы им воспользовался, — сказал Каниэл. Разговор начал его настораживать.

— Но вы не верите в то, что это возможно, не правда ли?

— Вы совершенно правы, господин Орнарен.

Халдар помолчал, глядя в небо.

— Беда не в том, что разрушены стены, — наконец сказал он, — их можно отстроить. Беда в том, что не осталось тех, кто сможет это сделать. Я, как вы понимаете, имею в виду не только камни. Погибла душа Коэны, лучшие её люди. Те, кто уцелел, как ни обидно это сознавать нам с вами, всего лишь неудачники. Да, нам повезло остаться в живых, но мы выжили именно потому, что оказались неспособны на большее. Имевшие истинное мужество и силу духа сражались до конца и остались там, в пепле великого города. Теперь есть лишь те, кто сбежали. И либо, подобно нам, пошли на службу к победителю, либо сидят в Тинине тише воды, ниже травы, и счастливы уже тем, что им позволено дышать. Да, Коэна умерла безвозвратно.

Орнарен помолчал, ещё раз окинул взглядом небосвод и крыши дворца, после чего взглянул собеседнику в глаза.

— Но ведь можно создать что-то новое, — сказал он.

— Именно этим мы с вами и занимаемся, — заметил Каниэл.

— Но то ли мы делаем, что нужно?

— Что вы имеете в виду?

— Посмотрите вокруг, господин Лавар. Кто нас окружает? Рабы. Можно сказать, конечно, бывшие рабы, но рабская натура неизживаема, в какие бы одежды она не рядилась. Вы же умный человек, господин Лавар. Неужели вы и вправду верите, что нынешние хозяева жизни способны на что-то путное? Да, Гирхарт Пёс великий полководец и неплохой политик, я не спорю, но на кого он опирается?

— На тех, кто привёл его к власти. Было бы странно, если бы он поступал иначе.

— Не скажите, господин Лавар. Ладно, пусть он не мог найти других солдат, кроме рабов, но зачем ему понадобилось делать из них генералов? Зачем понадобилось ставить их на высшие государственные посты? Неужели, кроме них, нет достойных людей?

— И вы можете назвать этих достойных?

— Разумеется. Не всех, на некоторые должности ещё придётся искать, но нет никаких сомнений, что мы их найдём.

— Мы?

— Да, господин Лавар, мы. Я не одинок в своих воззрениях. И я уверен, что мы можем спасти государство. Коэну не восстановишь, это так, но мы можем пойти по пути наших предков, нашедших себе новую родину после гибели Райды и приведших её к величию.

— Что-то подсказывает мне, — медленно сказал Каниэл, — что император о ваших планах не знает.

Орнарен возвёл глаза к небу.

— Господин Лавар… Император мог бы сделать всё это сам, но он предпочёл другой путь. И даже если он осознал свою ошибку, он уже не сможет её исправить. Как вы справедливо заметили, он опирается на тех, кто привёл его к власти, и теперь не может развязаться с ними при всём желании.

— Значит, для исполнения ваших планов…

— У императора есть сын.

Некоторое время Каниэл молчал, изучая гравий дорожки у себя под ногами. Потом поднял взгляд на собеседника и покачал головой:

— Я не могу с вами согласиться, господин Орнарен.

— Но подумайте, господин Лавар…

— Нет. Поверьте, это окончательный ответ. Я не буду участвовать в этом деле, и искренне советую вам от него отказаться. Вы совершаете ошибку, господин Орнарен.

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза.

— Что ж, — наконец сказал Халдар, — очень жаль. Я могу рассчитывать на вашу порядочность и чувство чести?

— Разумеется. Можете считать, что я ничего не слышал.