Песчаная роза

– А ты по-прежнему в Москве, и все та же красивая девушка с тобой, – с непонятным удовлетворением произнес Дерюгин.

Тоже, значит, вспомнил ту встречу в буфете, бесконечно давнюю, и тоже так, будто она была вчера. Хотя он-то наверняка встречался с Борисом и после, и не раз: в медиа Шаховского были представлены все сколько-нибудь заметные политические фигуры, и Дерюгин тоже.

– Привет, Миша, – ответил Борис.

И замолчал. Но если он расчитывал, что его молчание покажется Дерюгину красноречивым и тот уйдет, то явно ошибся. Дерюгин придвинул к себе меню и спросил:

– Что посоветуешь? Говорят, здесь кухня отменная.

– Ничего не посоветую. – Борис поднял руку, подзывая официанта. – Мы уже уходим.

– А что так?

– Как?

– Пренебрежительно.

– Ничего пренебрежительного. Пообедали и уходим.

– Мы с тобой десять лет, между прочим, не виделись.

– Ну и что? – Шаховской пожал плечами. – Мы и раньше виделись не часто.

– Однако же ты от меня не шарахался.

– Миша, тебе что надо? – поморщился Борис. – Счет, пожалуйста, – сказал он подошедшему официанту.

– А что мне от тебя может быть надо? – ухмыльнулся Дерюгин. – Уже ничего. Ты, Боря, теперь никто. Частное лицо.

– Так частное лицо или никто?

Голос Бориса почти не изменился, но Соня слишком хорошо его знала, чтобы не расслышать этого «почти».

– У нас это одно и то же, – ответил Дерюгин. – Да и у вас, думаю.

– Ошибаешься.

Что Борис разозлился, можно было понять только по тому, как мгновенно посветлело его лицо. Видно, злость на то, что было не в словах даже, а в самой сущности Дерюгина, имела более сильную физическую природу, чем загар.

– Это ты ошибаешься, Боря, – медленно, растягивая слова и чуть пришлепывая пухлыми губами, проговорил Дерюгин. – Ты – ошибся. Вы все – ошиблись. А мы – нет. И мы победили. Только не надо мне рассказывать, что внуки будут меня стыдиться! Мои внуки будут меня благодарить за отличные стартовые возможности, которые я им обеспечил. А твои будут моих обслуживать, когда они в твой Израиль приедут отдыхать.

Этот странный монолог удивил Соню. Как будто между Дерюгиным и Борисом происходил какой-то напряженный разговор, а она выходила и, вернувшись, застала его продолжение.

Соня взглянула на Шаховского. Он поморщился, помахал ладонью у себя перед носом и уже с обычной своей – такой ей знакомой! – невозмутимостью сказал:

– Зря с утра пить начинаешь, Миша. Не пришлось бы в Израиле не отдыхать, а лечиться.

Он положил деньги на принесенный официантом чек, встал из-за стола и пошел к выходу.

«Все-таки он изменился гораздо меньше, чем кажется, – сердито подумала она. – Делает что хочет, а ты что хочешь, то и делай».

Следовало, впрочем, признать, что все он делает правильно. Даже у Сони, не понявшей смысла этого спора, Дерюгин вызвал отторжение. И только теперь она почувствовала, что от него разит водкой. Что ж, это по крайней мере объясняет его поведение.

Снег валил мокрыми тяжелыми клочьями, и, хотя было всего два часа дня, стояла привычная ноябрьская полумгла. Борис ожидал Соню под небольшим козырьком желтого особнячка, в котором располагался Дом культур. Или не ее ожидал, а окончания снегопада.

– С такой погодой запьешь, конечно, – сказал он.

– По-моему, у него это не пьяный бред.

– Конечно. У него это эшелонированная самооборона. Он же не дурак, понимает, какому монстру служит. Без выстроенной системы самооправдания даже водка не поможет.

– Служит? – переспросила Соня.

– Ну, обслуживает. Хотя может и служит, и при погонах. Кто их знает, кого они теперь на службу берут. Вполне могут и такого пустобола, как Мишка. Как выяснилось, люди массово поддаются самой примитивной пропаганде. И даже чем примитивнее, тем эффективнее. Он оказался очень эффективным, судя по тому, как охотно ему предосталяют эфир. Вот наше такси. – Борис всмотрелся в номер подъехавшей машины. – Куда тебя отвезти? У меня через час оформление сделки по квартире.

– На работу, куда еще, – пожала плечами Соня. – Я, к сожалению, с утра не выпила, так что день у меня не свободен.

Он открыл перед нею заднюю дверцу машины и сам сел рядом. В такси воняло карамелью от освежительной картонки, которая болталась под зеркалом заднего вида. Радио долбило: «Вите надо выйти, остановите, Вите надо выйти…». После того как это повторили в пятый раз, Соня попросила водителя выключить музыку.

– Насчет внуков он прав, – сказал Борис.

– Каких внуков?

Соня и думать уже забыла про Дерюгина. Тяжесть городского уныния охватила ее.

– Внук Хвата гордился дедом.

– Какого Хвата?

– Следователя, который лично избивал на допросах Вавилова. Умер почтенным старцем в своей постели. А не от кровавого поноса в тюрьме, как Николай Иванович. И внуки, уверен, гордились дедушкой Хватом. Мишка, думаю, долларовый миллионер уже. Так что его внуки действительно будут ему благодарны за наследство. А каким путем оно нажито, им будет плевать. Остается только постараться, чтобы моим внукам не пришлось их обслуживать.

– У тебя есть внуки? – поинтересовалась Соня.