Читаем Песенка Мышонка полностью

— Я?!! — Чуня вскочил на скамеечку, попытался взлететь, но… шлёпнулся на землю.

Тогда мама подошла к Чуне и очень ласково сказала:

— Пожалуйста, я тебя очень прошу, оставайся поросёнком! Ладно?

Чуня упрямо замотал головой.

Мама наклонилась над Чуней и внимательно посмотрела ему в глаза:

— Знаешь, малыш, ведь совсем не важно, кто ты! Важно, какой ты! Может быть, ты всё-таки останешься поросёнком?

— Оставайся! Оставайся! — стали просить Чуню его друзья — длинноухий Кролик и жёлтенький Цыплёнок.

Чуня очень обрадовался друзьям и согласился:

— Ладно, останусь!

Я останусь, я останусь

Поросёнком.

Каждый должен быть всегда

Самим собой!

Ясно каждому ребёнку -

Даже Чуне-поросёнку, —

Что важней всего

Не кто ты, а какой!

<p>ПЕСЕНКА МЫШОНКА</p>

Больше всего на свете Мышонок любил ничего не делать. Одни только песни на уме. Возьмёт гитару, вскочит на пенёк и поёт:

Какой чудесный день!

Какой чудесный пень!

Какой чудесный я

И песенка моя!..

А зверюшки смотрят и смеются. Мышонок рад! Он и не догадывается, что смеются-то все над его глупой песней.

Шли однажды на работу мастера лесные — Бобёр и Заяц. Увидали, что Мышонок снова на пеньке отплясывает, остановились. Покачал головой Бобёр:

— Эх ты, горе-артист! И не надоело тебе так?

— А ты и так не умеешь! — дерзко ответил Мышонок и ещё громче забренчал на гитаре.

Ухмыльнулся Бобёр, подмигнул зверюшкам, вскочил на пенёк и… давай плясать. Да как! Вот уж и правда настоящий артист! Мышонок от удивления слова вымолвить не смог. А зверюшки рады за Бобра, изо всех сил стали хлопать в ладоши!

А Бобёр соскочил с пенька, щёлкнул Мышонка по носу и сказал:

— Вот так-то!

«Ну нет! — подумал Мышонок. — Мы ещё посмотрим, кто кого!» Вскочил на пенёк и ну прыгать, кувыркаться, скакать через собственный хвост! Прыгал, прыгал — и шлёпнулся.

Засмеялись зверюшки и разбежались. Кто куда. Оглянулся Мышонок — никого нет.

— Эй, куда вы?! Я ещё и не так умею!

Но никто не вернулся.

— Ну и пусть! Мне и одному не скучно! — сказал Мышонок и, наигрывая на гитаре, пошёл куда глаза глядят,

…Возле сосны трудилась Белочка. Ловко приладив лебёдку, она поднимала в дупло корзину с грибами. Подошёл Мышонок, посмотрел и говорит:

— Дай покрутить!

Схватил ручку лебёдки, рванул изо всех сил — и все грибы из корзины посыпались на землю.

— Эх ты! — рассердилась Белочка. — Только и знаешь: «Какой чудесный день! Какой чудесный пень!»

А Мышонок схватил гитару и как ни в чём не бывало отправился дальше.

— Привет, кочерыжки! — крикнул он зайчатам, которые поливали свои грядки.

— Ах так! Ничего не делаешь и ещё дразнишься! — рассердились зайчата и окатили бездельника водой.

— Но-но! Я вам не морковка! — погрозил Мышонок и пошёл себе дальше.

Шёл, шёл и вдруг видит: строится на поляне дом. И строят его славные лесные мастера — Бобёр, Ёж да Заяц. Только рукавицы мелькают да кирпичи, как птицы, летают!

— Ух ты! Вот это да! — ахнул Мышонок.

Увидали мастера Мышонка, но вида не показали, только переглянулись.

— Артист пришёл! Ну что ж, пусть посмотрит!

Смотрит Мышонок — глаз оторвать не может: Заяц на подъёмном кране оконную раму опускает, Бобёр и Ёж её подхватывают, к стене прилаживают, молоточками пристукивают. А Мышонок только головой вертит — не успевает за ними следить…

И вдруг — колокольчик: «Динь-динь-динь! Динь-динь-динь!»

«А это ещё что?» — подумал Мышонок и огляделся. А это Сорока-повариха всех на обед созывает.

Оставили мастера инструменты, сели к столу. Сорока их угощает: каждому — любимое блюдо, полную тарелку! А на сладкое — землянику с сахаром!

А Мышонку ничего не дала. Он ведь не работал!

Рассердился Мышонок:

— Ну погодите! Никакой премудрости в вашей работе нет. Я ещё получше вас всё сделаю!

Поставил Мышонок возле дома гитару, залез на кирпичную стену, схватил мастерок, которым кирпичи укладывают, и принялся за работу. Шлёп! — один кирпич криво. Шлёп! — другой кирпич — косо.

— Ай-я-яй! — Не успел Мышонок вовремя увернуться, и кирпич придавил ему палец.

Услыхали мастера крик Мышонка, вскочили из-за стола и побежали на помощь. Посмотрели на Мышонка, на его работу и сказали:

— Да-а… Это тебе, дружок, не на пеньке плясать! Не песни распевать!

А Мышонок в ответ:

— Так и знал! Кривые кирпичи мне подсунули!

Засмеялись мастера. А Бобёр говорит:

— А ну-ка, певец, давай попробуем вместе!

Встал Бобёр рядом с Мышонком, надел на него рабочие рукавицы, фартук и подмигнул Ежу: «Давай!»

Сначала неловко, а потом всё лучше и лучше стал укладывать кирпичи Мышонок вместе с Бобром и Ежом. И так понравилась ему эта работа, что он даже не заметил, как отошёл Бобёр в сторону.

Кладёт Мышонок кирпичи ровно, гладко.

— Ай да певец! Ай да молодец! — хвалят Мышонка мастера.

А когда работу закончили, рукавицы и фартуки сняли, инструменты сложили, Мышонок почувствовал себя совсем счастливым. Теперь-то уж никто над ним смеяться не будет. Никто не назовёт его бездельником!

Перейти на страницу:

Все книги серии Читаем сами (Русич)

Похожие книги

На пути
На пути

«Католичество остается осью западной истории… — писал Н. Бердяев. — Оно вынесло все испытания: и Возрождение, и Реформацию, и все еретические и сектантские движения, и все революции… Даже неверующие должны признать, что в этой исключительной силе католичества скрывается какая-то тайна, рационально необъяснимая». Приблизиться к этой тайне попытался французский писатель Ж. К. Гюисманс (1848–1907) во второй части своей знаменитой трилогии — романе «На пути» (1895). Книга, ставшая своеобразной эстетической апологией католицизма, относится к «религиозному» периоду в творчестве автора и является до известной степени произведением автобиографическим — впрочем, как и первая ее часть (роман «Без дна» — Энигма, 2006). В романе нашли отражение духовные искания писателя, разочаровавшегося в профанном оккультизме конца XIX в. и мучительно пытающегося обрести себя на стезе канонического католицизма. Однако и на этом, казалось бы, бесконечно далеком от прежнего, «сатанинского», пути воцерковления отчаявшийся герой убеждается, сколь глубока пропасть, разделяющая аскетическое, устремленное к небесам средневековое христианство и приспособившуюся к мирскому позитивизму и рационализму современную Римско-католическую Церковь с ее меркантильным, предавшим апостольские заветы клиром.Художественная ткань романа весьма сложна: тут и экскурсы в историю монашеских орденов с их уставами и сложными иерархическими отношениями, и многочисленные скрытые и явные цитаты из трудов Отцов Церкви и средневековых хронистов, и размышления о католической литургике и религиозном символизме, и скрупулезный анализ церковной музыки, живописи и архитектуры. Представленная в романе широкая панорама христианской мистики и различных, часто противоречивых религиозных течений потребовала обстоятельной вступительной статьи и детальных комментариев, при составлении которых редакция решила не ограничиваться сухими лапидарными сведениями о тех или иных исторических лицах, а отдать предпочтение миниатюрным, подчас почти художественным агиографическим статьям. В приложении представлены фрагменты из работ св. Хуана де ла Крус, подчеркивающими мистический акцент романа.«"На пути" — самая интересная книга Гюисманса… — отмечал Н. Бердяев. — Никто еще не проникал так в литургические красоты католичества, не истолковывал так готики. Одно это делает Гюисманса большим писателем».

Антон Павлович Чехов , Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк , Жорис-Карл Гюисманс

Сказки народов мира / Проза / Классическая проза / Русская классическая проза