Песенка в шесть пенсов и карман пшеницы

Мучимый сознанием собственной неполноценности, я беспокойно ворочался на матрасе. Было очевидно, что я родился неудачником, которым будут помыкать все кому не лень. Неожиданно, как из другого мира, пришла мысль о стипендии Эллисона, еще больше расстроившая меня, но не столько из-за того, что едва ли мне удастся вовремя добраться до университета в понедельник – ранний поезд будет в Уинтоне лишь к полудню, – сколько из-за сложившегося убеждения, что раз я провалил забег, то провалюсь и там. Пин тоже морочил меня, пусть не так, как Мартин Донохью, а из лучших побуждений, просто для того, чтобы повысить уровень моей образованности.

Тут я погрузился в смутный сон, который длился недолго. Внезапно я проснулся как от толчка, с совершенно ясным пугающим ощущением, что кто-то позвал меня по имени. Я приподнялся на локте, прислушиваясь в темноте. Ни голосов из бара внизу, ни отдаленного гула ярмарки в Бервике. Слабое царапание мыши где-то в помещении лишь усиливало тишину. Я уже собирался лечь, подумав, что ошибся, когда мне снова почудилось, что я слышу чей-то зов.

Я вскочил, довольно сильно ударившись голенями о какой-то невидимый острый предмет, и пробрался к двери. Прижав к ней ухо, я постоял в нерешительности, но так ничего и не услышал. Если бы кто-то и позвал меня, то только Нора. Осторожно я открыл дверь. В коридоре было темно, но в нескольких шагах далее под дверью ее комнаты была видна слабая серебряная полоска света.

Я спал в одежде, сняв лишь куртку и ботинки. Теперь тихо, в носках, подкравшись к ее комнате, я ногтями постучал в дверь. Ответа не было.

– Нора, – прошептал я, – ты там?

Она откликнулась – невнятно, но в голосе ее прозвучала просьба о помощи. Я повернул ручку и вошел.

Она лежала на боку, на ней ничего не было, кроме сорочки, которая задралась выше колен. Глаза ее были закрыты, а ладони сжаты. Простыни и одеяла, сбитые в кучу, валялись на полу. Больше всего меня поразил серый цвет ее напряженного осунувшегося лица. Она выглядела старше, почти некрасивой, едва узнаваемой.

– Нора… – запнулся я. – Ты звала меня.

Она приоткрыла глаза:

– Я больше не могла этого вынести. Такая боль.

– Где, Нора?

Она сделала жест по направлению к животу, но ниже. Было совершенно ясно, что она испытывала жестокую боль. Страх, который весь день гнездился в глубине моего сознания, теперь возобладал над всем остальным. Пусть я дурак и неудачник, но, слава богу, об аппендиците я кое-что знал. Я подошел к кровати:

– Все еще больно?

– Да. Чувствую себя ужасно.

– Нора, – сказал я как можно спокойнее, – нам понадобится помощь.

Все еще зажимая бок, она не ответила. Я взял ее свободную руку. Ладонь была горячей и влажной от пота.

– Мы должны выяснить, насколько это опасно. Надо вызвать врача.

– О нет. – У нее перехватило дыхание от очередного приступа боли. – Подождем немного.

– Мы должны вызвать! – взмолился я.

– Середина ночи. Ты никого не найдешь. Я продержусь. Просто останься со мной.

– Но, Нора… – запнулся я, пораженный тем, что она против помощи.

– Пожалуйста, останься. Если ты дашь мне подняться и походить по комнате, возможно, боль пройдет.

Она оперлась на локоть, а другую руку положила мне на плечи. Поддерживая ее, я ощутил в комнате дурной, нездоровый запах. Затем я заметил, что сумка «глэдстоун» открыта и пуста. Моя белая майка и шорты лежали в углу, мокрые и ужасно грязные, запачканные чем-то коричневатым.

Я подумал, что ее вытошнило на них, и решил действовать. Я уложил ее на подушку. Не говоря ни слова, вышел и спустился вниз к двери, на которой было написано «Private». Я громко постучал в дверь, потом, поскольку никто не ответил, повернул ручку, вошел в комнату, нашел выключатель и включил свет. Я стоял в небольшой уютной гостиной. Мой взгляд упал на часы, тикающие на каминной полке, – они показывали полтретьего ночи. Через другую, скрытую занавеской дверь я прошел на кухню, где, вскочив в корзине, стоящей перед топкой с еще тлеющими красными угольками, на меня начала лаять и рычать маленькая собака. Внезапно раздался резкий голос:

– Кто здесь?

Я ответил, сказав, кто я и что мне срочно нужна помощь. Несколько минут ничего не происходило, затем, к моему огромному облегчению, на кухне появилась женщина, дочь старика. Все еще затягивая пояс, она успокоила собаку и сердито посмотрела на меня, ее глаза опухли ото сна, волосы были заплетены в толстую косу с лентой на конце.

– Моя кузина ужасно больна и сильно страдает. – Я успел это сказать до ее попреков. – Уверен, что это аппендицит.

Мои слова успокоили ее: она все еще сердилась, но сдержалась и не стала браниться.

– О господи! – простонала она. – Зачем я вас пустила?

– Ужасно, что я вынужден беспокоить вас. Но пожалуйста, подойдите к ней. Или вызовите по телефону врача.

Помолчав, она сказала:

– Я поднимусь к ней. Пошли, шут гороховый. Не заставляй меня стоять здесь всю ночь.