Пещера Лейхтвейса. Том третий

— Франц, Франц! — звала теперь государыня, ибо вам, Лейхтвейс, уже давно ясно, что та, которую я хотела убить, была не кто иная, как Мария Терезия. — Ах, Франц, как больно моему сердцу, что такое ужасное дело, такое отвратительное покушение могло зародиться в человеческом сердце.

— И еще женском, — произнес супруг императрицы Марии Терезии великий герцог Фридрих Лотарингский. — Как она хороша эта преступница, как ангельски хороша и в то же время как зла и как испорчена.

— Она, без сомнения, безумная, — сказала добрая императрица. — Ибо только от безумной и можно ожидать такого поступка. Да, я прошу Небо, которое я горячо благодарю за тебя, Франц, за наших детей и за нашу страну, я молю его милости, чтобы эта женщина, решившаяся меня убить, была безумная.

— Безумная она или нет, — сказал великий герцог, — она должна быть наказана, ты это обязана сделать для своего народа, Мария.

Потом он подошел ко мне, которая была окружена стражей и которой уже надели наручники, и спросил:

— Кто нанимал вас для этого убийства?

Никакого ответа. Я стояла бледная и без движений.

— Это невозможно, чтобы из личных интересов вы желали убить ее Величество Императрицу. Вы были орудием другого. Скажите сейчас, кто был этот другой и кто вам за это гнусное дело заплатил: вы будете тогда мягче наказаны.

Вдруг во время моего гипнотического состояния я вспомнила, что я выполнила не всю задачу, мои губы механически открылись, и резким голосом, к ужасу и удивлению всех присутствующих, я прокричала следующие слова:

— Долой Марию Терезию, прими это за Галлони, публично высеченного!

Стража направила свои алебарды на мою грудь. Еще минута, и эти разъяренные люди растерзали бы меня на глазах императрицы. Но быстрый приказ великого герцога воспрепятствовал этому.

— Галлони? — воскликнул он. — Не тот ли это несчастный, Мария, который по подозрению в обмане и заведомо недозволенном занятии колдовством был судим?

— Совершенно верно, — ответила императрица, — я вспоминаю его имя и понимаю теперь, что покушение на меня является актом мести со стороны подлого Галлони, который избрал своим орудием эту несчастную.

И тогда она подняла книгу, которую прежде читала и которая спасла ей жизнь, но которая затем выскользнула из ее дрожащих рук, с полминуты она ее перелистывала, пока нашла определенное место и обратилась к своему супругу.

— Франц, — сказала она, — пути Господа неисповедимы, эту книгу я читала еще за несколько минут до нанесения смертельного удара: посмотри название этой книги.

Эрцгерцог взял книгу из рук императрицы и громко прочел:

«О страшной тайной силе человеческой воли, известной под названием «животный магнетизм», в связи с действием небесных созвездий на нервную систему человека. Писано и издано доктором Ф. Месмером, с высочайшего разрешения правительства, в Париже».

— Франц! — воскликнула императрица. — Ты знаешь, что мы оба постоянно думали, что этот доктор Месмер был плутом, ученым шарлатаном, мы восставали против того, чтобы верить тому, что он утверждал, верить тому, что воля одного человека может так сильно подействовать на волю другого, что он мог бы заставить выполнить возложенное на него поручение. Прочти здесь, что пишет доктор Месмер на 97 странице этой книги.

Императрица опять взяла сочинение Месмера из рук мужа и прочла взволнованным, дрожащим голосом:

«Мы только что дали читателю пример того, как итальянцу Цезаре Галлони, человеку столь же скверному, как и жадному, удалось подчинить своей воле молодую женщину. Она служила ему в качестве «певуньи». Будучи порядочным музыкантом, при помощи «животного магнетизма» он внушил ей способность к пению и выдающиеся способности к искусству. В этом случае сильная воля итальянца была столь значительна по отношению к своей жертве, которая благодаря его опытам была совершенно лишена энергии, что, несомненно, эта женщина пошла бы на убийство, если бы Галлони приказал ей это…»