Пещера невольницы-колдуньи

И тут Маруф умолк. Али-Баба несколько мгновений молчал, пытаясь понять, надо ли звать поварят с новой порцией плова или можно осмелиться задать вопрос. Молчание затягивалось. Похоже было, что поток слов башмачника временно иссяк.

— Так, значит, в наших горах, если я тебя правильно понял, о мудрейший Маруф, действительно есть пещеры, полные несметных сокровищ?

— Ты понял меня правильно, дорогой Али-Баба. И в наших горах действительно есть пещеры, вернее, пещера, полная неисчислимых сокровищ. Ибо так говорит народная мудрость. А она никогда не ошибается.

«Хотя может и, о Аллах, как сильно, приукрасить истину». Но этих слов Маруф не произнес. Ибо это было лишь его умозаключение. А оно, как уже знал мудрый башмачник, тоже может быть не совсем правдиво.

— Благодарю тебя, — поклонился Али-Баба своему собеседнику. — Сегодняшний день воистину будет для меня самым сладким из моих дней, ибо я беседовал с самим Маруфом, источником мудрости и бесценным знатоком всего, что только можно знать.

— Благодарю тебя, почтительный юноша! Твои слова проливают бальзам на мою старую душу и дают мне силы прожить новый день! Но ты хотел задать и еще один вопрос. Я слушаю тебя.

— Хотел, мудрый друг. Но теперь, прикоснувшись к одной древней легенде, хочу обдумать все, что узнал за сегодняшний день. И уже тогда, осмыслив все новое, я приду к тебе с вопросом — ибо молодость, как ты знаешь, пытлива и ее любопытство бесконечно.

— Да будет так, почтительный юноша!

И Маруф с интересом вновь взглянул на блюдо плова. Пусть он уже остыл, но аромат был столь силен, что башмачник готов был продолжить трапезу.

Али-Баба же воспользовался этим, чтобы покинуть чайхану. Золотой, который он передал Сулейману-чайханщику, оказался вполне достаточной платой. И теперь, с чистой совестью и головой, полной самых безумных мыслей, Али-Баба искал место, где он мог бы спокойно обдумать все рассказанное Маруфом.

Найдя приют у старого корявого карагача во дворе собственного дома, юноша еще раз вспомнил слова башмачника, а потом попытался прикинуть, как далеко от города лежит пещера загадочного Сим-сима. И по всему выходило, что это та самая пещера, в которой жил пастух Касым, а потом Али-Баба-пастух. Та самая пещера, которую нашла коварная Фатима и в которой спрятала свои несметные богатства.

— О Аллах милосердный, — пробормотал Али-Баба, все больше утверждаясь в этом. — Но если уж моя судьба не в любви, не в доме, полном детишек и счастья, то, быть может, мне повезет и я обрету несметное богатство? Если молва правдива и сокровища сторожит всего лишь горный дьявол, то я уж точно смогу стать их обладателем. Ибо горный дьявол мне не страшен — моя душа так пуста и одинока, что не понадобится уже никогда и никому. А что еще может порадовать горного дьявола, как не душа смертного?

Свиток двадцать пятый

Миновала еще одна ночь. Ночь, когда Али-Баба спал, как младенец, ибо печаль покинула его душу. Более того, вместе с ним утром проснулась и необыкновенная, солнечная надежда. Такая, какой бывает радость от простого прихода нового дня, если ты еще совсем мал и любящая матушка уже приготовила тебе твои любимые лакомства.

Али-Баба зашел к себе в лавку и попытался стать одним из сотен торговцев, что каждый день расхваливали свои необыкновенные и такие нужные товары. Но нетерпение гнало его прочь от привычных дел. И потому он, оставив лавку в распоряжение приказчиков, поспешил уйти из города.

Вот осталась позади городская стена, вот поднялись вокруг поросшие лесом горы. Али-Баба словно боролся сам с собой. Ему безумно хотелось проникнуть в тайну пещеры, но он опасался, что это окажется не так просто. «О Аллах, — думал он, — но ведь в горах может встретиться и более страшное существо, чем горный дьявол…» Честно говоря, Али немного трусил.

И как ни опасался неведомых тайн Али-Баба, но все же шел прочь от города. Вот уже под ногами знакомая тропинка. Она по-прежнему поднималась вверх, вот вошла в рощу олеандров, вот подъем стал чуть менее крутым. И вот наконец показалась впереди та темно-серая, ни на что не похожая скала.

Не стоит говорить, что Али-Баба не шел по тропинке, а крался, настороженно прислушиваясь к каждому шороху. А потому неудивительно, что легкие шаги, раздавшиеся позади, едва не стоили жизни Али-Бабе. О, когда впервые юноша попал сюда, он был и куда смелее, и куда глупее. А теперь, раз уж появилась возможность стать если не счастливым, то хотя бы богатым, следовало опасаться каждого кустика — а вдруг за ним таится кто-то, кто тоже мечтает завладеть бесчисленными сокровищами пропавших братьев и коварной Фатимы…

Некто, в отличие от Али-Бабы, поднимался по тропинке уверенно, так, словно шел здесь уже не в первый раз. И опять юноша притаился в кустах, и опять увидел, что легкая женская фигурка, словно играючи, преодолела крутой склон и выбралась на ровную площадку у серой скалы.