Пещера невольницы-колдуньи

Сладостная пытка длилась, казалось, целую вечность. Голова Суфии лихорадочно металась по подушке. Его пальцы оказались способны разжечь в ней опасный, всепожирающий огонь, заставить умирать от наслаждения. Он творил настоящую магию своими руками и губами, и она словно таяла, растекалась, плавилась…

Еще несколько тревожных ударов сердца, и Али-Баба приподнялся над ней. Его возбужденная плоть трепетала у ее лона.

— Взгляни на меня, моя звезда. Хочу видеть твое лицо, когда соединюсь с тобой.

Она распахнула глаза, и в этот же миг неумолимое копье пронзило ее едва ли не насквозь. Да, она жаждала его сокровенных ласк, жаждала принять в себя, вобрать и поглотить. Откуда-то издалека до нее доносился его шепот: чувственные, бесстыдные, откровенные слова…

Наслаждение росло и становилось почти невыносимым, пока не окутало их обоих головокружительным покрывалом. Суфия пронзительно вскрикнула. Ее лоно сомкнулось вокруг его все еще возбужденной плоти, он уткнул ее лицо в свое мокрое от пота плечо, заглушив крики страсти. Каждая легкая судорога Суфии отзывалась в теле Али-Бабы.

Наконец Али-Баба ворвался в нее в последний раз, и тогда огненные струи разлились по нему в бешеном, неистовом, яростном наслаждении. Задыхаясь, почти теряя сознание, он словно взорвался, извергая в нее хмельной напиток любви.

Когда все кончилось, Али-Баба долго прижимал к себе Суфию, овевая своим разгоряченным дыханием ее тело. Он был потрясен таким новым, таким сильным чувством обладания, завладевшим им, и потребностью снова и снова брать ее, не ощущая пресыщения.

Он поднял голову. Суфия лежала обессиленная и трепещущая. Ее глаза потемнели от пережитой страсти. Роскошные черные волосы обрамляли бледное прекрасное лицо.

Али-Баба пошевелился, пытаясь откатиться в сторону.

— Не оставляй меня, — умоляюще прошептала она, хватая его за плечо.

— О нет, звезда моя! Я не оставлю тебя никогда! — прошептал Али-Баба.

И даже горный дух, благовоспитанно покинувший возлюбленных в этот миг, поверил в силу чувства Али-Бабы — да, он не оставит ту, что стала ему ближе всех в этом мире.

Знал Сезам-Сим-сим, горный дух, и то, что вскоре вновь останется один. До тех пор, пока вновь не понадобится приютить души, мятущиеся в поисках своей второй половины.

Свиток тридцать первый

«Это призрак… — подумала Марисса, замерев от изумления. — Шейх, властелин пустыни!» Пристально вглядываясь в фигуру всадника на гнедом жеребце, скачущего через дюны в ее сторону, она нетерпеливо откинула назад волосы цвета начищенной меди. Но через секунду ветер снова спутал мягкие пряди. Стоя на вершине песчаного холма, она чувствовала, как нарастает сила ветра. Он трепал рубашку и брюки, нападал на девушку, как изголодавшийся зверь, настигший наконец свою жертву.

Когда, проиграв битву с дорогой, машина заглохла посреди пустыни, Марисса решила подняться на соседний холм, осмотреться и прикинуть, далеко ли до столицы, сверкающего легендами Андалана. Быть может, ей удастся добраться пешком… Теперь она не была уверена, что это решение было таким уж правильным; здесь, среди бескрайней пустыни, она чувствовала себя потерянной и уязвимой. Зрелище, представшее ее глазам, не утешало: золотые песчаные дюны тянулись на мили вокруг, и только у самого горизонта редкие вспышки зарниц освещали далекие скалы. По рассказам Юсефа, за этими скалами находился Андалан.

Приятель подробно описывал место, где лежит город, рассказывал, как расположены древние ворота, по обычаю открывающиеся на рассвете и закрывающиеся на закате, как лучше подъехать… Но теперь, когда разыгралась буря, она с трудом могла себе представить даже то, как ей повезет справиться с бураном. В неистовстве ветер поднимал и вихрем закручивал песок, и тогда в песчаном мареве движущиеся верхушки барханов превращались в призраки мчащихся дервишей.

Порывы все усиливались, песок вился вокруг ее ног, и Марисса подумала, что, наверное, лучше вернуться к машине под ее, хоть и слабую, но все-таки защиту. И, прежде чем спуститься вниз, в последний раз бросила взгляд на всадника на гнедом жеребце. Девушка поймала себя на странном ощущении: несмотря на отчаянное положение, в котором она оказалась, незнакомец целиком захватил ее воображение.

Всадник в ниспадающем мягкими складками белом бурнусе выглядел весьма эффектно. «Настоящий дух пустыни», — снова промелькнуло у нее в голове. Он напомнил ей героев старинных сказок, но не тех, которые знали все, а тех, что изредка рассказывала старуха Кара в таборе.

Он приближался со стороны скал и, вероятно, был уроженцем Андалана, хотя внешне больше походил на обитателя пустыни — бедуина. Однако когда всадник приблизился настолько, что она могла хорошо рассмотреть его, она поняла, что ошиблась. Волосы загадочного юноши были не темными, как ожидала Марисса, а светло-русыми, к тому же еще и сильно выгоревшими на солнце. По его одежде и манере ездить верхом можно было уверенно сказать, что это не местный житель. Девушка даже подумала, что так мог бы выглядеть ее брат Морис, если бы вдруг превратился в блондина.