Пещера Рыжего монаха

У калитки Федя начал было прощаться, но Аджин с горячностью упрашивал его войти и что-то крикнул по-абхазски в сторону двора. Тотчас у калитки появились две женщины. Одна оказалась матерью Аджина, другая — сестрой. Аджин сказал им несколько слов, и на Федю обрушился град приветствий и пожеланий: можно было подумать, что он спас Аджина от неминучей смерти.

Федя не заметил, как очутился во дворе. Его провели под раскидистую орешину. Здесь, на коврике, подогнув по-восточному ноги, сидел столетний дед Аджина Алхас.

В залатанной черкеске и толстых вязаных носках, старик был, тем не менее, преисполнен достоинства и приветствовал гостя с княжеским величием.

Впрочем, и Аджин представил Федю с такой важностью, словно он был заморским принцем.

Когда Федя, поздоровавшись, сел рядом с Алхасом, старик поинтересовался его здоровьем, здоровьем его отца и всех близких гостя. Он был явно огорчен, что на единственной тетке перечень Фединых родственников обрывался. Узнав о приступе малярии у Аджина, старик не преминул напомнить о своем возрасте:

— Слабый народ пошел нынче. Я вот до ста лет не болел, ни знахарей, ни докторов не знал. На свадьбе мог танцевать сколько хочешь. Никакой работы не боялся. Да, кто в молодости меня не видел, тому лучше бы не видеть меня и в старости. Мало кому уступал я в меткой стрельбе и в лихой джигитовке, мог один съесть полбарана, был желанным гостем на всех праздниках…

Рассказывая, он мастерил алабашу. В отличие от обычной алабаши — принадлежности пастуха и охотника, эта должна была стать нарядной тростью. Для такой трости вырубался подходящий ствол из ореха или самшита. С дерева удалялась кора, а мелкие боковые ветки не срезались, и, пока они не потеряли гибкости, мастер в соответствии со своей прихотью обвивал их вокруг основного ствола. Еще наряднее трость становилась после высыхания, когда дерево приобретало цвет старой кости.

Изделия Алхаса охотно раскупались паломниками на память о святых местах, и это помогало семье сводить концы с концами.

Аджин предложил Феде осмотреть их жилище. Небольшой домик под камышовой крышей был сплетен из прутьев рододендрона и обмазан глиной. Если о достатке семьи здесь судили по количеству подушек и одеял, которые абхазцы складывают горой на видном месте, то у Аджина в доме эта горка была невелика; от лежавшего сверху одеяла, сшитого из лоскутков, рябило в глазах. Колышки в стенах, служившие для подвешивания оружия, бурок и прочей одежды, почти все пустовали. Так же и в амацурте — летней кухне — крючки, на которых обычно висят корзины с фасолью и кукурузой, коптятся мясо и сыр, были пусты. Вся посуда в доме была деревянной.

Между тем в кухне и на заднем дворике шла суета; женщины шмыгали мимо, озабоченно переговаривались.

Когда приятели вернулись к Алхасу, возле него уже стоял низкий столик с закусками, в центре высился кувшин с восковой водой — прохладным, пахнущим медом напитком. Следом за ними появилась Асида — так звали сестру Аджина — с кувшином для омовений.

Федя уже начал привыкать к остроте кавказской кухни и теперь отдал должное фасоли, перетертой с грецкими орехами и красным перцем, свежему сыру, огородным травам и кореньям.

Когда с едой было покончено, Аджин предложил перейти к другому столу, чтобы поужинать. Федя был немало удивлен, полагая, что ужин уже позади. Ничуть не бывало: в глубине двора возле очага, под открытым небом, стоял другой стол, где их ждала горячая мамалыга. Старый Алхас с помощью Аджина поднялся и, опираясь на посох, тоже перебрался к очагу. Здесь все сели по-европейски — на низкие самодельные табуретки.

Мамалыга была приготовлена с молодым сыром. Федя не заставил себя упрашивать и наелся изрядно. Но едва он отодвинул пустую тарелку, как на столе появилось блюдо с кусками зажаренной курицы. Хотя обилие кушаний никак не вязалось с бедностью жилища, Федя сделал вывод, что горцы живут не так уж плохо. И несмотря на сытость, он отдал должное и этому блюду, макая мясо в фруктовую подливку.

— А почему они не едят с нами? — спросил он Аджина, показав глазами на мать с дочерью, хлопотавших возле кухни.

— Разве им место здесь?.. Застолье — дело мужское.

— Вот уж не ожидал от тебя такого! — шепотом возмутился Федя. — И это после того, как у нас произошла революция…

— Э-э, дорогой, при чем здесь революция? Они и так много распоряжаться стали.

В присутствии Алхаса Федя не стал продолжать разговор, но твердо решил провести с Аджином разъяснительную беседу, как только представится случай.