Пещера у мёртвого моря

Если в этом примере речь идет о фальсификации, которая собственно и не была фальсификацией, второй пример ведет нас в совершенно иную область, область настоящего мошенничества.

Главным действующим лицом этой истории был иерусалимский антиквар Шапира. В конце шестидесятых годов прошлого века ему удалось продать прусскому правительству за двадцать тысяч талеров несколько глиняных моавитских сосудов с надписями, которые были похожи на надпись моавитского царя Меши, найденную в 1863 г. Французский ученый Клермон-Ганно раскрыл обман и даже сумел найти гончаров, которые вылепили и обожгли эти сосуды "тысячелетней давности". Тем самым Шапира был основательно дискредитирован в научном мире.

Тем не менее, когда летом 1883 г. он появился в Лондоне с рукописью, которую хотел продать ни больше ни меньше как за миллион фунтов стерлингов, это произвело сенсацию. Он утверждал, что рукопись содержала части пятой книги Моисея и датировалась, по-видимому, 896 г. до н. э., почему именно 896, а не 902 или не 895 я, к сожалению, не могу вам сказать. Это было известно лишь самому господину Шапира. Несмотря на дурную славу антиквара, в Лондоне пришли в восторг, тем более что Шапира сообщил, что рукопись найдена в пещере у Вади-Моджеб.

Обратите внимание, господа: Вади-Моджеб (библейский Арнон) впадает в Мертвое море напротив Эйн-Годи, т. е. на расстоянии сорока километров от кумранской пещеры! Далее Шапира рассказал, что рукопись (как и рукописи Кумрана) была на коже, что ее тоже нашли бедуины и тоже случайно и что она даже - я цитирую дословно - была завернута в темное льняное полотно и набальзамирована, как египетская мумия! Шапира не сказал лишь, что рукопись нашли в сосуде, но, быть может, он просто забыл.

Лишь позднее ученый мир узнал предысторию лондонского предложения. Оказывается, Шапира уже в 1878 г. предлагал свиток известному немецкому профессору Шлоттману, но тот определил, что рукопись поддельная. В 1883 г. Шапира показал свиток знатоку Ветхого завета Герману Штраку в Берлине, который тоже отклонил свиток как фальшивку. В Лейпциге рукопись исследовали Гуте и Эдуард Мейер и в свою очередь решили, что имеют дело с подлогом. Шапира снова отправился в Берлин и предложил свиток на суд целого синклита специалистов: Лепсиуса, Эрмана, Дильмана и других. Приговор гласил: фальсификация. То, что Шапира после всех этих неудач привез свиток в Лондон, доказывает, с моей точки зрения, или что он был безумен не менее, чем бесстыден, или что он верил в подлинность рукописи. Бесспорно одно: Шапира не гнушался подделками (так, в 1870 г. он предложил якобы оригинал Септуагинты), но он же продал Британскому музею и Прусской государственной библиотеке несомненно подлинные и очень ценные рукописи. Следовательно, это сложный случай.

Но вернемся к свитку с текстом Второзакония. В прессе была сенсация, совсем, как сейчас. Газеты что ни день сообщали об успехах в исследовании рукописи, которое проводил выдающийся гебраист того времени - Гинсберг. Это продолжалось три недели, пока в Лондон, привлеченный газетной шумихой, не приехал Клермон-Ганно. Гинсберг хотел показать ему рукопись, Британский музей также был на это согласен, но Шапира протестовал, и так как Англия еще не купила свитка, потому что ждала заключения Гинсберга и других специалистов, французский ученый смог увидеть лишь два маленьких фрагмента, выставленных в Британском музее под стеклом. Он пришел к выводу: фальшивка, изготовленная на внешней стороне свитка Торы, которой при помощи химикатов придан древний вид. Будучи объективным, нельзя не задать себе вопроса, как французу удалось разглядеть сквозь стекло, что свиток подвергся химической обработке. Клермон-Ганно поднял шум в прессе, а тут еще берлинские и лейпцигские ученые сообщили, что еще ранее пришли к такому же выводу, что и он. Несколько месяцев спустя, в марте 1884 г., Шапира застрелился в номере роттердамского отеля. На этом дело Шапира закончилось, хотя многие люди с именем пытались восстановить его честь, в частности поляк Теодор Флиднер. Защитники Шапира ссылались на его ценные исследования по палеографии и библейской археологии.

Надеюсь, вы понимаете, почему я так подробно остановился на этом случае. Я хотел вам показать, во-первых, что, никакая осторожность не излишня, когда кругом слышишь о древних рукописях, а во-вторых, что рано или поздно каждая подделка вскрывается. На сегодня достаточно. Простите, вы что-то хотели сказать, господин доктор?

- Да, господни профессор. Заранее прошу вашего снисхождения, но я вынужден не согласиться с вами в одном существенном пункте. Вы знаете, что я прибыл сюда только в этом семестре, известно вам и то, что в послевоенные годы научные журналы доходят не так быстро, как раньше.