Пеший камикадзе, или Уцелевший

— Зачем? — изумление Игоря сменила внешняя суровость, и если поначалу он выглядел немного рассеянным и взволнованным, то теперь он был сосредоточенным и серьёзным, на лице появилось беспокойство.

— Нужно вернуться к выбору, от которого бежал, — сказал Бис. — Я много думал и кое — что понял.

— И что понял?

— Понял, что нельзя жить всем, что предлагает жизнь. Всегда нужно что — то выбрать. Выбирать кем быть, с кем быть и как жить. Таков уклад. Такой порядок жизни. А ещё понял, что главная выбирающая сила — это любовь. Ради неё мы отказываемся почти от всего в пользу ничтожно немногого, отдаём все силы, насильно добиваясь того на что соблазнились и привязываемся сердцем и умом, оберегаем и храним этому немногому, но уже и немалому верность, оставаясь очарованным до конца жизни.

Игорь смерил Егора взыскательным взглядом из-под бровей.

— Понимаешь? — покачал головой Егор.

— Конечно.

— И это относится к любому выбору, какой приходится делать в жизни, я говорю и о женщине, которую боготворю и порой ненавижу, и разлюбить не могу, и о спецназе, которому служил, который критикую и которому остаюсь верен. Выходит, что свой выбор можно любить и ненавидеть одновременно, но разлюбить уже невозможно. Вероятно, это и есть любовь… Я очарован своей женой как никогда раньше и хочу быть рядом с ней независимо от её решения.

Игорь вопросительно вздёрнул бровью.

— Я тоже очарован твоей женой: храбрая, сильная, терпеливая. И она любит тебя.

Егор искоса посмотрел на Игоря.

— Откуда тебе знать?

— Знаю, — убедительно сказал он. — Почувствовал, когда разговаривал с ней.

— О чём вы разговаривали?

Медведчук сделал каменное лицо.

— Похоже, я ошибся, предположив, что ты здоров, тебя не долечили… О тебе, конечно, говорили!

— Она действительно сказала, что любит меня?

— Нет. Но я это понял.

Егор прикрыл лицо руками. Там, за ними, пронеслись те самые ужасные мысли, что душили его последние две ночи: почему он решил, что Катя его разлюбила? как вообще он додумался до того, что привело его сюда?

— А что делать с тем, что происходит здесь? — спросил Игорь.

— А что здесь?

— Ты разве ещё не понял? Война, Егор, идёт война!

— Разве это война? — отмахнулся Бис. — Конечно, это не мир, но не война точно!

— Ты не прав! — Медведчук опустил кружку на стол. — Если здесь и сейчас не рвутся снаряды и мины, не гремит канонада — это не значит, что войны нет. Как и отсутствие войны не значит, что установлен мир. Мир каждую минуту находится на грани войны, и это борьба постоянная, мы завоёвываем и защищается мир в больших и маленьких сражениях здесь и на дальних рубежах ежеминутно, ежечасно, постоянно. Война и мир — две константы, крепко связаны друг с другом, но несамостоятельные…

— Это похоже на политическое заявление, — улыбнулся Бис. — Мне не нужно, не надо это объяснять. Я всё это знаю, понимаю. Такой была моя работа и другой работы я не имел.

— И поэтому ты сейчас решил уйти? — не отпускал ситуацию Медведчук. — Вчера в район Ровеньки Луганской области переброшена батальонная тактическая группа двадцать четвёртой механизированной бригады для оказания помощи «семьдесят — девятым», для установления контроля над Изварино и Червонопартизанском. Это буквально в ста пятидесяти километрах отсюда. Наши побратимы оказали ожесточённое сопротивление, в результате чего всушники лишь частично смогли выполнить поставленную перед ними задачу, оставив неприкрытым участок границы протяжённостью около ста километров. На южной границе ДНР и ЛНР образовался десятикилометровый узкий выступ, контролируемый украинскими войсками и называемый — «южной клешнёй». Они сейчас в невыгодном положении, поскольку всё снабжение осуществлялось по единственной приграничной дороге, а единственное место для перехода через реку Миус это наш с тобой брод у Кожевни, помнишь? Наша «арта» его успела пристрелять, но заминировать, как мы хотели, нет, включая дороги на Дьяково, Червонопартизанск и Должанское. Этого тебе достаточно? Или ты всё ещё настаиваешь на том, что войны нет?

— Я, ты, или мы с тобой вместе на ситуацию не можем повлиять. Где — то неподалеку в кустах и за деревьями прячет свои миномёты и спецназ большое могучее государство. Родина. Которая обязана выступить единым фронтом, сразу, открыто, всеми своими вооружёнными силами. А не так как сейчас. — Биса ситуация тоже не забавляла. — Когда грозит уничтожение — одной рукой не воюют!

— Как не воюют? Ты же это делаешь с одной рукой?