Пеший камикадзе. Книга первая

– Было страшно. Но страх это нормально. Ты же знаешь, ничего не боятся дураки, а преодолеть страх – это и есть мужество. Когда кругом пули свистят и кажется, что все они летят в тебя – не просто страшно, жутко! А когда руководишь боем, думаешь, как и что нужно делать, чтобы все остались живыми, тогда страх уходит на второй план, и только потом, бывает, подсасывает под ложечкой. У меня вот так. Сам всегда считал, что самое страшное, что может случиться с командиром в бою – показать свой собственный страх подчинённым. На войне страшно всем, кому есть что терять. Терять есть что, как минимум, это жизнь. Признаться честно, я думаю, тебе гораздо страшнее сейчас, чем было мне. После той операции журналисты приписали мне слова, будто я утверждал, что ничего не боялся и думал исключительно о том, как подороже продать свою жизнь – на самом деле я такого не говорил, даже не думал так, я хотел вернуться сам и вернуть всех с той горы живыми. То, что случилось с нами на Чабане, подобный сценарий событий, не повторяется и не случается дважды. Прошлый опыт трансформируется в знания и больше так не пугает. Тебе же приходиться переживать страх каждый день. И нужно быть очень смелым, чтобы это выдерживать. Хочу сказать, что ты хорошо справляешься с непростой работой. Я бы так не смог. Что касается страха… Когда я был маленький мой дед мне говорил: все лучшее в человеке и все чудеса живут по ту сторону страха. Его слова не относились к войне, так он говорил, чтобы я не боялся браться за какое-то дело. Но здесь это не работает. Здесь я пользуюсь другой словесной формулой, повторяю её как мантру, когда испытываю сильный страх: смотри туда, где страшно… Попробуй как-нибудь?

– Понял, – кивнул Бис, – обязательно попробую! Ну, так что, расскажете, что там случилось?

– Хорошо, но по пути в столовую – время ужинать. Идём?

– Согласен! – обрадовался Бис.

– В общем, по замыслу Объединённого оперативного штаба утром двадцать девятого августа предполагалась дерзкая специальная операция с привлечением подразделений разведки и спецназа по взятию двух сёл – Карамахи и Чабанмахи, где закрепились боевики, создав хорошо укреплённый анклав ваххабитов. Точной информации – сколько их там – не было. Ещё в Махачкале нам объявили о том, что силами разведки бригады надо занять гору Чабан, уничтожить ваххабитов, взорвать ретранслятор, забрать видеоархив и уйти. Следом за нами на высоту должны были высадить десант, контролировать местность. Помню, я спросил: если требуется уничтожить в горах ретранслятор и находившихся там боевиков, почему не нанести авиаудар, не накрыть артиллерией? На что получил циничный ответ: никакой авиации или артиллерии – это не война, а милицейская операция…

– А подняться на гору Чабан и всё такое – туристическая прогулка, что ли?! – не смог скрыть возмущения Егор.

– …Основную адресную работу предстояло выполнить ребятам из отряда 'Русь' во главе с моим старинным другом Юрой Бабковским и ребятам из центра 'Вымпел', бригаде же отводилась задача силами двух батальонов блокировать сёла. В четыре часа утра мы вышли к подножию горы Чабан и стали подниматься. Сумрак вперемешку с туманом не позволял нам разгуляться. Поднимались осторожно, шли кромкой леса по указанной проводником тропе. В головном дозоре…

– Лейтенант Серёгин? – осторожно спросил Бис.

– Нет. Миша Солодовников с отделением. А что Серёгин – твой друг?

– Да, – признался Бис, – с Семёном мы одного года выпуска, в один день приехали в бригаду… ну, – кивнул Егор, – в тот год… сдружились. Только он Рязанское десантное окончил, а я Питерское – инженерно-строительное… Простите, товарищ полковник, что перебил! – опомнился он. – Что было дальше?