Пеший камикадзе. Книга первая

У медных пушек спит прислуга,

Едва дымятся фитили;

Попарно цепь стоит вдали;

Штыки горят под солнцем юга... – Егор поджал губу. – Ничегошеньки не изменилось? Тот же Валерик, те же палатки, пушки, и штыки… Всё тот же юг, как и двести лет назад'.

Казалось, комбриг не читал, а рассказывал сводку своими словами: …в Аргуне, на Гудермеской обстреляли автоколонну федеральных сил, трое тяжело ранены. По горячим следам проводилась войсковая операция, уничтожено 10 участников бандгруппы, трое ранены. Потери 'федералов' шесть человек ранеными. В Грозном на улице Сайханова обстреляли сотрудников милиции, есть потери. В Заводском районе на фугасе подорвался автомобиль с военнослужащими, один человек погиб, двенадцать ранены. За сегодня позиции федеральных войск подвергались обстрелам девятнадцать раз, внутренних войск – восемь. Двое военнослужащих убиты, одиннадцать ранены. В результате двух подрывов ранено трое. Обезврежено тридцать семь взрывных устройств.

…Спать хотелось ужасно, но Егор не мог, словно оставалось незаконченное важное дело. Так и чесался, лёжа на железной кровати, ворочаясь с боку на бок, перекручивая постельное бельё и прислушиваясь к звукам за палаткой, пока наконец не уснул, 'пережёвывая' воспаленным мозгом обрывки оперативной сводки и ещё этот знакомый тяжелый голос, который в Великую Отечественную звучал изо всех репродукторов:

'Внимание! Внимание! Говорит Москва! Сегодня, одиннадцатое декабря двухтысячного года, две тысячи сто девяносто второй день войны от её начала и четыреста девяносто второй – второй Чеченской. Понедельник…' – Егор вздрогнул, разлепил красные уставшие глаза и, не удержав их, снова погрузился в беспамятство – сложный переезд и тревога мешали забыться на новом необжитом толком месте. Бису снилось, как шесть лет назад российские войска вошли в Чечню, встретив гражданское сопротивление и понеся потери уже на первые сутки, как в генеральном штабе слушали доклады оперативного дежурного, главным предметом которых были первые данные о надвигающейся беде и не услышали, как будто это была обычная командно-штабная тренировка. Очевидно, они слушали только затем, что были вынуждены слушать, ибо от этого зависело, насколько скоро они выйдут из закрытого помещения с множеством карт и карандашей. Сколько раз они слышали эти сухие доклады, зная наперед всё, что им скажут, что должны сказать, слушая лишь потому, что так надо. В очередной раз грузные и измученные бумажными сражениями они следили за действиями Министра обороны, небрежно отбивающего карандашом нервный ритм на столе, желая соблюсти приличия и штабную культуру, прежде чем наброситься на карту и развести привычные красные стрелки. И снова тыча в карту указками, подпирая немые поясницы и труся одутловатыми бульдожьими щеками, корили молодых командиров дивизий, бригад и полков своей преждевременно пришедшей дряхлостью и устаревшей опытностью жизни:

'Эх… – будут вздыхать они, сложив руки вместе, прикрывая округлые животы и вжимаясь в сутулые плечи. – Ни на что негодная молодежь! Кто их войне учил? Кому полки доверили? Вот раньше…', – представлялось им.

Присутствие прибывших офицеров на оперативном совещании у комбрига было неслучайным. Его целью главным образом было поставить их крепко на ноги, как поступают с космонавтами, спустившимися с небес на землю, и втянуть за уши в сложную оперативную обстановку пока ещё 'легкомысленных' офицеров и прапорщиков, от чьей одежды крепче пахло стиральным порошком, чем порохом.

Старший лейтенант Егор Бис двадцати трех лет от роду, командир инженерно-технического взвода, худощавого вида, жилистый, быстрый, как все спортивные юноши за острыми плечами которого по нынешним меркам было не так уж мало – военное училище, молодая жена с маленьким сыном, второй штурм Грозного – первый в его жизни и эта очередная командировка на войну, по окончанию совещания стоял вытянувшись по струнке перед комбригом в готовности выполнить задачу любой сложности.

'Сводку, слышал? – спросил полковник, не дожидаясь ответа. – Скажу прямо, это не вся правда… То, что пишут якобы 'обезврежено тридцать семь взрывных устройств' – мягко говоря, полуправда, если не сказать, что большая ложь. Больше половины этих фугасов обезврежено за счёт безвозвратных потерь среди сапёров, другая – санитарные потери, которые не подали в Группировку, смекаешь? – Слюнев выпучил почему-то только один глаз, разгладив пальцами уголки коротких усов по краям губ. – С обезвреживанием фугасов у нас большая беда, если не хуже. Тебе, конечно, проблему не решишь, но должен постараться, осознаешь? Так что вникай сходу. На раскачку времени нет.'

Гортань перехватило оскоминой, Бис только и смог, что кивнул.