Пеший камикадзе. Книга первая

– Шахидку для теракта Бакаеву подыскала жена, привела подругу, шестнадцатилетнюю Мадинат Даудову. Ей показали, как управлять тяжёлым 'Уралом', показали цель, как проехать к цели через посты, место и время подрыва. Время выбрали – вечерний развод райотдела. Чтобы у Мадинат не возникло сомнений, Бакаев пригрозил всю семью Даудовой вырезать. В конце концов пообещали ей, что она останется жить, если прорвётся к зданию отдела милиции и оставит машину. Девятнадцатого декабря, едва стало смеркаться, на Старопромысловском шоссе появился обыкновенный крытый брезентом армейский 'Урал', на каких в Чечне передвигаются военные и повернул к зданию отдела милиции. До запланированного взрыва оставались десятки метров. В тот вечер у ворот отдела несли службу уральские милиционеры, которые завидев машину открыли огонь на поражение. Короче, два бдительных 'мента' с Урала не дали 'Уралу' протаранить райотдел. В это время на промзоне, ожидая взрыва, как сигнала для атаки, сидели около семидесяти вооруженных до зубов боевиков Бакаева и Хамзаева – ещё одного полевого командира. Боевики рассчитывали после взрыва атаковать райотдел и добить раненых. Но сигнала так и не последовало. Уральцы остановили машину в пятнадцати метрах от ворот райотдела. Раненную шахидку вытащили за волосы из кабины грузовика, когда она искала кнопку, которую обронила в суматохе на пол. В кузове грузовика находилось сорок два мешка аммиачной селитры, сто тридцать килограммов пластида, два десятка взрывателей и часовой таймер на семнадцать часов – Бакаев подстраховался на случай, если Даудова не сможет нажать на кнопку – до взрыва оставалось меньше двух минут. К счастью, сапёрам удалось вовремя разминировать грузовик.

Слова Герамисова про счастье сапёров не выходили у Егора из головы. Истории о чудесном спасении за считанные минуты или тяжёлом сапёрном выборе, среди которых часто встречался самый идиотский – какой провод резать первым, походили на что–то невероятное и в то же время отвратительно реалистичное, о чём зачастую не хотелось задумываться. Все они были страшными и все они как на подбор были историями ужасного выбора и везения, когда из выбора было дозволено подорваться самому или кому–то из группы, а из везения – случайно уцелеть при подрыве. Несмотря на внешнее спокойствие, Егор был в бешенстве. В его представлении это было совсем не то, что должно было влиять на результат опасной работы. Результатом подобных действий не могли быть удача или везение. Ими должны были быть точные знания и правильный расчёт, и их эффективное применение. А у Егора не было ничего, кроме страстного желания выжить, успев на ходу изобрести простой и действенный способ разминирования, будучи подопытным кроликом в изуверских экспериментах чеченских радикалов и трусливых наблюдателей из штаба Группировки, робко разглядывающих приобретаемый сапёрами опыт выживания под учебным микроскопом с запотевшими линзами. В то же самое время из рассказов, подобно тем, которыми потчевал днём Герамисов Егор извлекал то, что для многих оставалось невидимым, что он называл солью истории, а раввины – мудростью. Столько уловок и ухищрений таилось в этих историях, сколько не встретишь во всех сказках мира вместе взятых. Каждая скрывала в себе туманные намёки и маленькие символические знаки, ключи к разгадкам, к тайному знанию или посланию, даже если в рассказе не было и пяти слов правды. Собирая таинственные знаки, Егор будто складывал из множества мелких деталей и фрагментов разной формы сложный пазл, большую цельную картину, вместе с которой увеличивал собственную живучесть и шансы своих бойцов.

– О! Егор, здорова. Как отработали? – сунулся в палатку Стеклов.

– Ты что, вмазанный, что ли?

– Да! – с удовольствием признался Владимир и завалился в одежде на кровать, свесив ноги в ботинках с налипшей чёрной грязью.

– Где надрался? – взглянул Бис на его обувь, нахмурив брови.

– У Иванченко, в гостях был, – похвастался он.

– Понятно.

– Слушай, Егор, что будет, если шарахнуть молотком по противопехотной мине? – завёл Стеклов никчёмный разговор.

– Зачем тебе это знать?

– С Иванченко как–то заговорили об этом, интересно стало. Он сказал, что рванёт, а мне кажется, что нет. Что будет-то, а?

– Ничего хорошего, – отмахнулся Егор. – Лучше заранее выявить на призывной медкомиссии и в армию не брать.

– Не понял?

– Что ты не понял?

– Причём тут комиссия?

– Тьфу, блин, да притом, – не желая вести бесплодную беседу, сказал Бис. – Людей, у которых подобные мысли, правильнее на медкомиссии отбраковывать.

– Да я с научной точки зрения… – осмысленно сказал Владимир. – Нет ли в мине какого-нибудь предохрона от такого?

– От чего, такого? От такого долбаёба? Или от молотка?

– Ну да.

– Нет, – категорично сказал Егор. – Такие предохранители в мины не ставят. Обычно такие предохранители либо стоят, либо их нет в голове при рождении. Но ты не парься, тебя противопехотная мина не убьёт.

– Шутишь?

– Совсем нет, – наконец улыбнулся Егор.

– Это ещё почему?