Пешка решает всё, или Тайны Белого Короля. Часть первая

Проводив Сержа, Антуанетта прошла в комнату дочери. Бедняжка Мадлен, опустив голову, сидела на своей кровати и тихо плакала. Ее явно не вдохновлял разговор с матерью, но она снова бы нарушила установленный регламент, чтобы повторить этот вечер. Мадлен чувствовала, что запуталась, и от этого на сердце становилось тяжелее. «О чем они разговаривают в гостиной? – думала девушка. – Неужели она его выгонит и запретит мне встречаться с ним? О, Силы, помогите нам. Я люблю его, люблю, люблю…». Она не замечала, что тихонько всхлипывала. Не замечала она и стрелок часов, что неумолимо бежали вперед, приближая неприятный разговор, но ей было все равно.

Мадлен очнулась от своих мрачных мыслей при звуке шагов. Она съежилась и вцепилась в край кровати так, что пальцы ее сильно побелели. Дверь со стуком отворилась и в комнату вошла графиня.

– Подойди, дитя мое, – властный голос женщины ударил бичом по маленькой Мадлен.

– Матушка! Прости меня, прости…. – стонала Мадлен.

Сердце матери разрывалось, глядя на страдания дочери, но она не смягчила голос, в глазах была черная бездна.

– Простить? Ты обесчестила наш род! – вскричала Антуанетта.

– Нет! Матушка…госпожа….мама, – в волнении девушка тщательно подбирала слова, – ничего не было, мы просто гуляли!

– Так поздно! С мужчиной? Это непростительно и низко!

– О! Нет! За что Вы так несправедливы ко мне, к нам?

– Забудь его! Он не пара тебе!

– Мама! Ну что Вы такое говорите! Я люблю его, слышите, люблю!

– Вы еще слишком юны, чтобы решать, кого любить, а кого нет. Или Вы, маленькая леди, круглая сирота? Вот как Вы платите родителям!

– Нет! Нет…нет… – девушку охватила крупная дрожь. Ей стало страшно и одиноко.

– Нет? Тогда послушайте! У Вас есть отец и мать, и их статус не позволяет Вам решать, кого любить! Уясните это раз и навсегда!

– Да, – Мадлен еле говорила сквозь потоки слез, – конечно, матушка.

Подняв дочь с колен, Антуанетта усадила ее на кровать рядом с собой и начала нежно гладить ее шелковистые волосы, ее хрупкую спинку до тех пор, пока всхлипывания не прекратились полностью.

– Мадлен, дочь моя, – обратилась к ней графиня, – я прощу Вас, если Вы окажете мне небольшую услугу.

– Конечно, мадам, все, что Вам будем угодно, – еле слышно проговорила девушка.

– Сейчас Вы ложитесь спать, но на рассвете Вы отнесете письмо Антуану.

– Другу Сержа? – с удивлением спросила Мадлен.

– И да, и нет, – этот ответ с ухмылкой породил массу сомнений в юной головке Мадлен.

– Я не понимаю, но я обязательно отдам письмо.

– Вот адрес, – протянула ей листок Антуанетта.

– Не надо, я там уже была с Кристофом.

Настал черед удивляться графине:

– Когда это?

– Не сердитесь! Вы, наверное, запамятовали, что на прошлой неделе отпускали меня с Сержем в гости к его другу, – Мадлен с тревогой в голосе смотрела в глаза матери.

– Ах, да! Я совсем забыла, и поэтому я не сержусь на Вас, дитя мое. Вы не узнали Антуана?

– А разве, мы были раньше представлены?

– Эх, дочка, дочка. Да ведь он твой крестный!

Мадлен широко открыла глаза и чуть не лишилась чувств:

– Мама, простите меня! Просите у него прощения за мое вольное поведение, я не придерживалась рангов! Я не знала! – со слезами на глазах вскрикнула девушка.

– Ты не виновата, – успокоила дочь графиня, – тебе был всего лишь годик, когда он вынужден был покинуть нашу родину. Ты правильно себя вела в присутствии остальных, иначе это поставило бы его инкогнито под большое сомнение и вызвало бы много кривотолков.

– Вы, как всегда, правы, матушка. Я и забыла, что здесь все по-другому…

– Ложитесь спать, дитя мое!

Антуанетта помогла раздеться дочери и, уложив ее, направилась к себе, чтобы написать письмо. Ее правильного овала лицо несколько смутилось перед чистым листом бумаги. Крупные черные пряди волос спускались по плечам к тонкой талии. Нежные руки, казалось, были созданы, чтобы писать так красиво и разборчиво. Чуть пухлые губы были плотно сжаты, на высоком лбу выступила небольшая искрящаяся в свете ночника капелька пота. Ей всегда давали не больше тридцати лет, хотя точного возраста, из-за приличия никто не спрашивал, все равно не поверили бы. На тщательное обдумывание и написание короткого послания ушло много времени, хотя она успела к рассвету.

Мадлен ждала в гостиной, было видно, что она плохо спала ночью. Скрепив депешу печатью, она передала ее дочери, напутствовав:

– Передай лично в руки, если не впустит, то принеси письмо назад. Никого с собой не бери, соблюдай этикет. Поняла?

– Да, матушка! Можно идти?

– Да будет с тобой Сила, – сказала графиня, поцеловав дочь в обе щеки, и с улыбкой радости она закрыла дверь за Мадлен.

Девушка села на трамвай и поехала в старую часть города, минуя одевшуюся в ледяную шубу реку, по старому мосту. Трамвай свернул налево. Проехав еще несколько остановок, она решилась сойти.