Пешком по Москве – 2

С Большой Дмитровки мы свернем в Камергерский переулок и увидим удаляющегося быстрым шагом бронзового Сергея Прокофьева. Все правильно, шестикратный лауреат Сталинской премии должен идти на парадную улицу Горького. Памятник работы скульптора Андрея Ковальчука поставили в 2016 году.

Композитор Сергей Прокофьев уехал после революции из России. Его сыновья вспоминали парижскую жизнь: квартира не огромная, но на чердаке Прокофьевы снимали дополнительно три комнаты: в одной были сложены чемоданы, в другой жил секретарь композитора, помогавший переписывать ноты, а третью занимала домработница – одно время домработницей работал китайский студент. У Прокофьева был автомобиль, летом ездили в две машины с семьей художника Василия Шухаева путешествовать, снимали виллу на побережье. При этом Прокофьев говорил, что в Европе ему не хватает «музыкального воздуха». Он вернулся на родину с женой-испанкой и двумя сыновьями в 1936 году. Шухаевы вернулись в Союз одновременно с Прокофьевыми и почти сразу были отправлены в лагеря на восемь лет. Жена самого Прокофьева была посажена позже. В 1948 году она получила 20 лет лагерей. Но к этому времени композитор ушел из семьи. Он встретил 23-летнюю студентку литературного института. Квартиру Прокофьев оставил первой жене и детям, а сам жил на даче или у второй жены. Родители его второй жены занимали две комнаты из трех в коммунальной квартире в Камергерском переулке. В этом доме в 2008 году открыт мемориальный музей Сергея Прокофьева (Камергерский пер., 6/5, стр. 3).

Камергерский пер., 6/5, стр. 3.

Мы все помним, что основателями Московского художественного театра являлись Константин Станиславский и Владимир Немирович-Данченко. Но когда денежные дела театра зашли в тупик, третьим директором МХТ стал предприниматель Савва Морозов. И он не только финансировал. Ольга Книппер писала Антону Чехову: «Савва Морозов повадился к нам в театр, ходит на все репетиции, сидит до ночи, волнуется страшно… Я думаю, что он скоро будет дебютировать, только не знаю в чем». Савва заказывал и монтировал декорации, оплачивал костюмы. В детстве у Морозова была страсть к иллюминациям, фейерверкам. Затем, став химиком, организатором различных производств, он продолжал интересоваться освящением и электричеством. В Художественном театре Морозов лично разработал сложную систему освещения сцены. На газетной карикатуре начала ХХ века воз Художественного театра тянут три фигуры с хорошо узнаваемыми лицами: Станиславский, Немирович-Данченко и Морозов.

Фельетонист Влас Дорошевич в крупнейшей газете «Русское слово» издевался: «Купец подбирал „красный звон” в пьесах, где звонить требуется, заведовал электрическими лампочками, делал дождь и хорошую погоду. Вообще, был, так сказать, директором эффектов. И был тихо счастлив, половину успеха приписывая себе». Только Станиславский, которому тоже иной раз купечество в глаза тыкали, поддерживал Морозова. Понимал, что такого помощника и деятеля баловница судьба посылает раз в жизни… Савва Морозов выстроил для театра новое здание в Камергерском переулке, потратив около 300 000 рублей своих денег. Как русское искусство дождалось Третьякова, так и русский театр дождался своего Морозова!