Пешком по Москве – 2

Самым богатым московским купцом перед революцией считался Николай Второв. Его состояние оценивалось в 60 миллионов рублей. Для сравнения: у концерна Вогау и семьи Морозовых было по 40 миллионов, у Рябушинских – 35 миллионов. Для Второва на Спасопесковской площади в 1915 году архитекторы Владимир Адамович и Владимир Маят построили особняк в ставшем опять модном классическом стиле (Спасопесковский пер., 10). Здесь есть все узнаваемые элементы прошлого: портики по сторонам, полукруглая колоннада, центральное полуциркульное окно. Лепнина на стенах столь изыскана, что составила бы честь и лепщику прошлого. От нового времени здесь только тройные узкие окна. Такой дробный ритм использовался модерном. Да и разворот здания к площади игривым садовым фасадом, с террасой за полукругом колон и балконом наверху не был свойственен классицизму прошлого.

Логично, что дом самого предприимчивого российского купца был передан посольству самой богатой страны мира – США. Любопытно, что Второва в Москве называли Американец. Ведь в Москве преобладали семейные фирмы: во главе Прохоровской мануфактуры стояли Прохоровы, Морозовы управляли Морозовскими фабриками, и даже Станиславский под своей настоящей фамилией Алексеев заведовал семейным заводом. А Николай Второв был новым типом русского дельца, сторонником объединения, трестов и синдикатов. За это и прозвище – Американец. В глазах москвичей Второв походил на заокеанских воротил энергией и баснословным богатством. Самый богатый человек Москвы и дом себе построил соответствующий: огромный и эффектный. Внутри был даже лифт из подвала на второй этаж.

Особняк на Спасопесковской площади американские дипломаты называли Spaso House. Название прижилось, и сейчас даже в официальных бумагах пишут: Spaso House. В тридцатые годы американское посольство устраивало вечера, поражавшие воображение. Один из приемов, «Весенний фестиваль», был устроен с таким размахом, что его вспоминают вот уже на протяжении 80 лет. Михаил Булгаков был приглашен на этот прием и, вернувшись домой в посольском кадиллаке с огромным букетом тюльпанов, уничтожил уже написанную главу «Мастера и Маргариты» и написал заново сцену бала. Добавив роскоши и размаха.