Песий бунт

– Кто – мы? – впервые за все это сумасшествие прошелестел Витек своим голосом. И почти не удивился, услышав ответ…

– Собаки…

* * *

Старый заводской бандюга, грязно белый кобель с черной маской, дремал у железных ворот. Вокруг пестрыми клубками расположилась его стая, самая многочисленная и могущественная в районе. Суки вылизывали щенков, щенки играли друг с дружкой, повизгивая и огрызаясь, когда острые зубы причиняли боль, молодые кобели, отличающие дерзостью, но не силой и опытом, несли вахту у границ территории. Заливистый лай одного такого пограничника взбудоражил всех. Маска неторопливой рысью, как и положено вожаку, направился на зов. Остальные понеслись лавиной, захлебываясь лаем. Маска прикидывал, с кем ему сейчас придется иметь дело – с одинокой сукой, которую можно будет принять в стаю, с одиноким и бродячим искателем приключений, которого можно будет изорвать при поддержке младших самцов и оставить в стае либо прогнать, либо жмущиеся к хозяйской ноге домашние никчемности? Маска ненавидел таких, не умиравших с голоду, не спавших на льду, не знакомых с биением агонизирующего тела под клыками.

Но, при всей их изнеженности, подходить к таким собакам порой было опасно – у хозяев имелись цепи и палки, а однажды Маска на несколько дней ослеп от прыснувшего в глаза ядовитого облачка. Внушали опасение так же приземистые гладкошерстные собаки с широкими скулами и обрезанными ушами. Они были безумны и непредсказуемы. Сбитые наземь, они вставали. Они не обращали внимания на глубокие раны, не просили пощады и никому пощады не давали – размеры и пол собаки значения не имели. Они, хоть и обладали запахом и внешностью собак, не обладали ни одним естественным инстинктом – инстинкт убийства главенствовал над всеми. Естественные породы это чувствовали и сторонились, так же, как люди чувствуют и боятся сумасшедших.

Легкий ветерок донес Маске весть – кобель, молодой и крупный, значит, будет драка. Грязные космы на спине вожака поднялись бугром, пожелтевшие от времени клыки блеснули смертью – породистых он в стаю не принимал.

Вот его собаки исчезли за углом бетонного забора и сразу вылетели оттуда веером – не ожидавший такого поворота Маска напрягся и прибавил ход. Потом остановился и, пригнув голову, на прямых лапах пошел вперед – вслед за позорно отступающими дворнягами рысил огромный пестрый пес.

Маска видел таких издали и даже вел свою стаю в атаку, опасаясь, впрочем, приближаться. Так что вся атака сводилась к бреху с безопасного расстояния.

Но сейчас ситуация была совсем другая, сейчас на карту был поставлен его авторитет. И если бы он не знала тактики, не умел с победами выходить из любой свары, то давно бы уже превратился в кишащее опарышами шерстяное пятно с просвечивающими костями возле дороги.

Маска не спешил, не отводя пристального взгляда от чужака и ища у него слабые места – вот если тот, встретившись с Маской глазами, отведет взгляд, то, скорее всего, возле этих ворот навсегда и останется. Но кобель взгляд не отводил, смотрел дерзко и вызывающе, и Маска стал прикидывать свои шансы. С ног такого гиганта не сбить. До глотки допрыгнуть он не даст, даже если даст, смысла в такой атаке немного – клыки проткнут тяжелые кожаные складки, не дойдя до артерии. Остается одно – сразу перекусить лапы и пустить стаю закончить дело.

Маска выпрямился и задрал хвост – если идти прямо лапы, то тактика будет ясна и, следственно, неэффективна. Бой он постарается начать, как с равным, чтобы неожиданным приемом вывести противника из строя. Маска представил, как сомкнется его банда вокруг беспомощно прыгающего на трех ногах породистого, и напряженный хвост помимо воли задергался… Но все вышло не так, как рассчитывал Маска – пестрый, не давай ему помниться и тем более не пуская его к своим лапам, сбил на землю мощной грудью как тараном и покатил, вырывая куски кожи. Через секунду шея старика полностью исчезла в пасти дога и тому оставалось только слегка надавить – и Маска, понимая позор и беспомощность своего положения, только бессильно скалил зубы. Стая, перебрехиваясь, держалась в отдалении. Они уже не сомневались в гибели Маски и лишь гадали, возьмет их чужак под свою опеку или не возьмет…

– Ненавижу – прохрипел Маска, уверенный, что сейчас челюсти сомкнуться и его позор смениться его гибелью – но пестрый неожиданно отпустил горло и спросил.

– А за что?

– За все… за позор… за жизнь…шакалы. – покосился Маска в сторону тончащихся на месте подчиненных. И через секунду туша, закрывавшая над ним свет, исчезла.

– Пошли со мной. – Предложил дог, отступая в сторону. – Только стаю свою придержи – следующих убивать буду.

Мака встал, пошатываясь. Поверхностные кровоточащие раны жгло. Силы еще оставались, но совсем не осталось уверенности – и это было гораздо хуже.