Пески Амона

Черный, видя, что Эфиальт, как воплощение ярости, вклинился со своими частями в македонский центр, продолжал отступать. Молодые педзетеры не выдерживали под натиском грозного, сплоченного строя наемников. Только Пердикка упирался на самом левом краю строя. Катапульты с высоты бастиона начали бросать амфоры со смолой и битумом, которые разбивались у основания македонских штурмовых башен, расплескивая по земле свое содержимое. Вскоре на стене появились персидские лучники, выпустившие рой зажигательных стрел. Пламя с ревом вспыхнуло и охватило машины, превращая их в огромные факелы.

Пердикка доверил командование своему заместителю, а сам поднялся сквозь пламя на первую платформу, где перепуганные люди бросили тараны, которые по инерции продолжали качаться на веревках.

— По местам! — заорал он. — Все по своим местам! Стена сейчас рухнет. Вперед, последний удар! — и, бросив на землю щит, сам схватился за ручку тарана, не обращая внимания на языки пламени, угрожающе проникавшие сквозь щели дощатого пола.

Остальные сначала смотрели на него, ошеломленные этим сверхчеловеческим мужеством, а потом один за другим вернулись на свои места и вновь принялись раскачивать таран, крича, чтобы преодолеть страх и невыносимый жар. Огромный окованный конец тарана, толкаемого тысячей отчаянных рук, снова набрал ход и с грохотом врезался в стену. Гигантские квадратные блоки, уже поддавшиеся, заколебались, а потом один или два из них упали, подняв тучу дыма и пыли. Следующие удары пробили дыру и вызвали ужасный обвал, который помог загасить огонь.

Однако в центре македонского строя педзетеры все отступали под неудержимым натиском Эфиальта, и этот натиск был готов вот-вот превратиться в прорыв. Черный снова закричал:

— Леоннат, останови его!

И Леоннат услышал. Ударами топора он расчистил себе путь через ряды врагов и оказался перед Эфиальтом.

Два колосса остановились, запыхавшиеся, с искаженными от усталости лицами. У обоих кровоточили многочисленные раны, а тела блестели от пота, как статуи под дождем.

Александр обернулся и увидел, что ветераны его отца замерли в тени олив под бесстрастным оком Пармениона. Он закричал:

— Трубач, проси резерв!

Это была последняя возможность, так как конница не могла вступить в бой на этой пересеченной, скалистой местности, усеянной камнями.

Парменион услышал тревожный, настойчивый звук и обратился к своему войску:

— Ветераны, за царя Филиппа и за Александра, вперед!

И внезапно какой-то гром разорвал душный воздух:

«Гром Херонеи»!

Огромный барабан, спрятанный под оливами, подал голос, и мощная фаланга мерным шагом двинулась вперед, ощетинившись копьями, как страшный дикобраз, и выкрикивая на каждом шагу:

Алалалай! Алалалай!

Александр, с трудом пробившись почти в самый центр сражения, велел педзетерам Леонната разойтись в стороны, чтобы пропустить ветеранов, которые лавиной обрушились на уже уставших ветеранов Мемнона. Между тем Леоннат, как лев, сражался со своим гигантом-противником, и оглушительный лязг их ударов разносился по равнине, как в битве титанов.

Используя свой борцовский опыт, Леоннат обманным выпадом вывел Эфиальта из равновесия, так что тот коснулся коленом земли. В то же мгновение македонянин выпрямился и, упершись обеими ногами в землю, со всей силы нанес секирой удар по спине противника, который с шумом рухнул на землю.

Даже после захода солнца обезумевшие от усталости и ярости бойцы продолжали сражаться. Греческие наемники, обессилевшие и потерявшие своих командиров, не выдержали неодолимого натиска ветеранов Пармениона: они начали отступать и, наконец, обратились в беспорядочное бегство, устремившись к Миласским воротам и боковой двери в южном секторе, рядом с морем. Но напуганные зрелищем битвы защитники города закрыли все ворота, так что многих вражеских воинов ветераны Пармениона перебили у самого подножия стен, заколов сариссами.

Когда Александр велел трубить сигнал отбоя, Пердикка прочно вклинился в брешь в восточном секторе. Отряд агриан взобрался на круглый бастион и сбрасывал оттуда его защитников. Другие солдаты залезли на деревянную башню и направили баллисты и катапульты в центр города.

Принесли множество факелов и повсюду зажгли огни, чтобы обезопасить себя от внезапных вражеских контратак в течение ночи.

Галикарнас был во власти победителей.

ГЛАВА 29

Александр в ту ночь не спал: участь его поединка с Мемноном оставалась мучительно неопределенной до самого последнего мгновения, а до тех пор он не раз чувствовал себя на грани поражения и позора, и это никак не выходило у него из головы.

Его воины разожгли на стене костер, и царь дожидался рассвета. Ночь была темная, город утонул во мраке и тишине: огни горели только в широкой бреши, занятой его солдатами, на кирпичном бастионе, захваченном агрианами, и у подножия большой деревянной башни. Сам он был на виду, а враги где-то спрятались, притаились.

Сколько их еще? Сколько вооруженных солдат прячется в темноте? Возможно, они готовят засаду, а может быть, Мемнон ждет подкрепления с моря.