Пески Палестины

— Жюль благодарит нас за спасение, но на всякий случай интересуется, не являемся ли и мы тоже пиратами, — закончил Джеймс синхронный перевод.

— Мы? — Бурцев хмыкнул. — Да нет уж, мы, скорее, антипираты. Ну, те, кто против… Хотя, с другой стороны… Нам требовался корабль на плаву, и мы его взяли. Взяли силой. Так что пусть этот Жюль думает, что хочет.

— Вы совершили благородное и богоугодное дело, покарав разбойников, осмелившихся напасть на корабль Ее Величества, — убежденно заговорил Жуль. — Сам Господь вершил свою волю вашими руками…

Джеймс переводил.

— … Ибо небеса выступили на вашей стороне, обрушив на головы пиратов громы и молнии, — Капитал завороженно смотрел на пробитые борта и дырявый парус. — Мы все слышали! И мы там, внизу молились за вашу победу!

— Джеймс, объясни ему, что это не гром и не молнии, — устало попросил Бурцев. — Скажи, что это оружие Хранителей Гроба.

Джеймс сказал. Усач в ужасе отшатнулся.

Похоже, сам бравый кипрский капитан раньше не видел и не слышал автоматов и пулеметов цайткоманды в деле. Однако о существовании колдовского арсенала Хранителей Гроба с чужих слов он знал. Жюля кое-как убедили, что к немцам никто из присутствующих отношения не имеет, и речь идет всего лишь о трофеях. С трудом, правда, убедили, и с немалым. Поверить в небесные громы средь ясного неба королевскому капитану оказалось проще, чем в то, что магическое оружие Хранителей попало в чужие руки. Жюль в изумлении таращил глаза и не мог больше выдавить ни слова. Пришлось помочь…

— Джеймс, спроси капитана, куда подевалась его драгоценная королева?

Джеймс спросил. Капитан спохватился, завертел головой, разволновался.

— Он говорит, что пираты разделили пленников во избежание бунта, — переводил брави. — Королева и ее свита должны сейчас находиться либо на другом когге, либо на нефе.

Из груди капитана вдруг вырвался горестный вопль: усач заметил тонущий когг. Судно с пробоинами под ватерлинией уже изрядно осело, и завалилось на бок. Экипаж давно попрыгал за борт. А вот пленники…

Жюль насел на Джеймса, замахал руками, запричитал. В голосе капитана слышались то просительные, то требовательные нотки.

— Силь ву плэ! Силь ву плэ![6] — без умолку твердил Жюль.

— Умоляет помочь, — объяснил брави. — Просит не губить невинные души, запертые в трюме.

Да уж, ситуация! Расстреливая корабль, Бурцев как-то не подумал, что на борту могут оказаться не только пираты.

— Если ребята Жюля управятся с этой, — Бурцев притопнул ногой о палубу, — посудиной — пусть действуют. Мы поможем, чем сможем.

Капитан медлить не стал. Голос усача обрел властность. Жюль принялся сыпать приказами направо и налево. Встрепенулись и забегали матросы. Без лишних церемоний морской волк взял в оборот и собственных спасителей. Джеймс едва успевал переводить команды с французского. Дырок в простреленном парусе было немного, и на скоростных качествах судна эти небольшие прорехи не отразились.

Они успели… Едва-едва.

На корме тонущего когга валялось трое убитых арбалетчиков, еще один лежал на носовой боевой площадке. И больше — ни единого пирата. А из трюма, в самом деле, доносились призывы о помощи. Причем, отчаянные «о сэкуры»[7] уже сливались с характерным бульканьем…

Булава Гаврилы и топор Дмитрия взломали люк. Люди в трюме плавали под самой палубой. Внизу оставалась лишь небольшая воздушная прослойка — ровно столько, чтоб высунуть лицо и попытаться надышаться вдоволь перед смертью.

Людей выдергивали, как морковь из грядки. А вода все прибывала. Собственно, корабль с простреленными бортами давно бы уже пошел на дно, если б плененные моряки Жюля не пытались заделать бреши. В ход пошло награбленное пиратами и сваленное в трюм добро с нефа Алисы Шампанской. Сундуки, парча, шелк, бархат, восточные ковры, расшитые золотом камзолы, меха и даже длиннющая королевская мантия, подбитая горностаем. Утопающие спасали себя сами. Как могли. И — спасли.

Правда, повезло не всем: по трюму вместе с живыми плавало два трупа. Один — с развороченной грудной клеткой. Другой — с пробитым черепом. Оба попали под пулеметную очередь. Случайные жертвы… Бурцев отвел глаза. На войне, как на войне…

Глава 6

Королевы среди освобожденных не оказалось. Наверное, поэтому капитан никак не желал успокаиваться. Усач что-то кричал, указывая на удаляющийся неф, настойчиво тряс сначала Джеймса, потом — Бурцева. Опять звучали бесконечные «силь ву плэ!» И без перевода понятно: верный вассал Ее Величества жаждет погони и нового боя. Похвальное, в общем-то, желание, да только затяжная парусная регата с непредсказуемым результатом и еще одна абордажная схватка не входили в планы Бурцева. И без того, блин, задержались в средиземноморских водах! А до полнолуния времени оставалось не много. В общем, выбирая между спасением Аделаиды и кипрской королевы, Бурцев отдавал предпочтение первой.

Но настырный капитан не отцеплялся и все тараторил, тараторил…

— Жюль говорит, что королева сполна вознаградит своих спасителей, — переводил Джеймс сбивчивую французскую речь.