Песнь алых кленов

– У меня есть предложение, – произнес он, глядя Тьен Ю в глаза. – Мне нужны способные ребята. Поэтому я вас захватил. Я могу вас убить. Или вы можете вступить в мой клан. Как тебе предложение?

– Нет. – Голос все равно дрогнул, выдал напряжение, но Тьен Ю не отвел взгляда.

Фэнг Инжень улыбнулся, хлопнул его по плечу.

– Передумай. Или рассчитываешь, что я просто убью тебя после этого?

Если честно, Тьен Ю надеялся после этого как-то выжить. Охваченный приступом наглости, он произнес:

– Нет значит нет. Я не буду служить тем, кто убил моих друзей.

– Это ты так думаешь. – Фэнг Инжень отпустил ткань, и в этот раз она сдавила Тьен Ю сильнее, замотала и лицо тоже, закрыв рот. – Но я знаю много способов уговорить. В конце концов, ты просто брошенный своим же кланом пацан, Лин Ху.

Фэнг Инжень ухватил кусок простыни, сдернул Лин Ху с кровати и, не обращая внимания на отчаянное сопротивление, потащил по полу прочь из комнаты.

После этого время для Лин Ху превратилось в бесконечный вязкий поток. Он не мог сказать, сколько прошло дней или лет, потому что в основном лежал без сознания или в бреду. Иногда он просыпался снова в той же комнатке, и Мей Ли по-прежнему была на соседней койке. Она уже могла сидеть, стирала пот с его лица. По-прежнему бросалась его защищать, когда снова приходил глава клана. Тот отмахивался от нее, как от собачонки, сбрасывая с кровати или впечатывая в стену, но больше не трогал. И Лин Ху уносили снова.

Его пытали и – между вспышками боли – спрашивали одно и то же, иногда другими словами: готов ли он служить?

Ответ всегда был «нет». Лин Ху повторял его даже в бреду. Ему казалось, если он скажет да – его убьют. Хотя это и было бессмысленно.

Как-то он пришел в себя от боли в углу незнакомой темной комнаты. Отвратительно пахло чем-то кислым. Кто-то поднял его голову за волосы и вглядывался в лицо.

– Не давай ему противоядия, – произнес незнакомый голос. – Он не согласится. Дай ему уже сдохнуть наконец. Он теперь еще и ненависть к клану накопит. Вместо сильного адепта получишь сильного противника.

– И не таких ломали, – ответил Фэнг Инжень.

Но после этого Лин Ху не вернули в комнатку с кроватью. Его долго тащили по лестнице вниз, в темноту. В подвале оказался коридор, по обе стороны которого были клетки. Справа – одна большая, во всю стену, слева – ряд маленьких. Тут почти не было света, отвратительно пахло и чувствовалась сырость. Лин Ху помнил, как его бросили в большую клетку. Из темноты к нему потянулись маленькие слабые руки и вместе втащили его внутрь, подальше от тюремщиков. Спрятали его в этой беззащитной темноте, у самой стены, как можно дальше. К тому моменту Лин Ху был в сознании, но от слабости не мог даже встать, только едва шевелиться.

Именно тогда Лин Ху, постепенно приходя в себя и радуясь, что никто его больше не трогает, узнал: в этой темнице детей почти не кормили. Бросали ровно столько, чтобы они не умерли. От них требовали того же, что и от него, – перейти в другой клан. Возможно, если бы дети были тут одни, они бы задумались, но теперь здесь, с ними, был сын главы клана. Лин Ху винил себя в их страданиях. Наверху его кормили чаще, тут же он стал получать столько же, сколько и остальные, но голод его не сломил.

Темница была защищена куполом, который не допускал циркуляции духовных сил. В охране – только заклинатели, которые могли справиться с пленниками, в том числе и физически. К тому же от голода у заключенных не было сил даже активно двигаться.

За несколько дней до новой пытки Лин Ху поместили в камеру напротив и приковали цепями к стене. Он не понимал зачем и предположил, что его снова будут бить. Он мог разговаривать с остальными, цепи были достаточно длинными, чтобы можно было слегка двигаться, но не позволяли подойти близко к прутьям.

Пытка началась торжественно. Несколько хорошо одетых слуг пришли в подвал, принесли с собой деревянные длинные столы, накрыли их дорогой тканью, расставили подсвечники. А потом начался кошмар: перед детьми, голодными и обессиленными, на стол выставили огромные праздничные блюда. Подземелье наполнилось ароматами, дети потянулись к решетке. Для Лин Ху это было двойной пыткой – видеть их горящие, жадные глаза и самому ощущать себя точно так же.

В темнице появился Фэнг Инжень с несколькими приближенными. И если смотреть на еду было тяжело, то, когда пришедшие начали есть с аппетитом и явным удовольствием, стало совсем невыносимо. Лин Ху навсегда запомнил, как тонкие ручки высовывались из-за решетки, но могли только кончиками пальцев коснуться скатерти.

Когда пир был в самом разгаре, глава клана встал из-за стола и повернулся к клетке Лин Ху. Весь пол был усыпан обглоданными костями, к которым жадно тянулись руки заключенных.

– Не хочешь сесть с нами за стол? – спросил он. – Ты же тут слабеешь… Просто поешь, а потом вернешься в клетку. В этот раз не буду заставлять.

– Что с остальными? – спросил Лин Ху, уже зная ответ.

– Они не заслужили.

– Тогда и я не буду. – Для этого ответа Лин Ху собрал всю оставшуюся у него твердость.