Песнь алых кленов

– Вчера он пленил войско. Выдал оружие и заставил их сражаться друг с другом. Тех, кто отказался убивать товарищей, убил сам. Тех, кто согласился и выжил, – отпустил. Он считает это благородством. Ему приглянулась дочь местного князя, тот отказался пожертвовать единственной дочерью. Он убил весь двор – слуг, придворных, друзей и войско, что охраняло дворец. После этого девушка сама вышла к нему. Он считает, что ни к чему ее не принуждал, хотя среди убитых было много ее друзей.

Что-то толкнулось в купол, и Ян Шанюан тут же схватил со стола шкатулку, спрятал ее и развернулся к входу, едва не уронив стол. За куполом стояла девушка в плаще с капюшоном, осторожно стучалась в него, словно в дверь. Богиня, которая до этого говорила с Ян Шанюаном больше всех, поднялась и прошла к куполу. Негромко переговорила о чем-то с девушкой, по всей видимости, служанкой. Развернувшись, она сказала уже другим, более знакомым голосом:

– Меня ищут. Простите, мне пора. Пожалуйста, не убивайте заклинателя. Я верю ему.

Она снова повернулась, но, прежде чем вышла, Ян Шанюан выпалил:

– Мне очень жаль!

Богиня замерла. Остальные зашикали на заклинателя: боги не любили, когда им напоминали об их жертве. Они ненавидели вспоминать, что сами отдали одну из богинь Вэй Юшенгу.

Девушка у входа сняла капюшон, по плечам рассыпались волосы цвета зрелой пшеницы. Стали заметны маленькие отметины и синяки на шее, небольшая рана у губ. Она подбирала слова, но было видно: выходит совсем не то, что она хотела сказать. Наконец она произнесла:

– Я рада, что ты понял и присоединился к нам. Я всегда считала тебя хорошим человеком, Шанюан.

Ян Шанюан был из крестьян. У него долгое время было только имя. Яном его назвал именно Вэй Юшенг. И слышать, что к нему обращаются по-старому, по-простому, ему было приятно. И в то же время невыносимо жаль эту девушку: он знал, кто ее ищет.

– Я еще тогда понять пытался, кто его предал? Я был уверен, что его жена. Что он проболтался ей. Надо было догадаться, когда ты остался жив. – Ван Хайфен говорил это, обращаясь словно бы к трупу, а не стоявшему за гробом Ян Шанюану.

Труп больше не двигался, зато бог и старший заклинатель готовились к продолжению: Ян Шанюан останавливал кровь, наспех заматывал раны обрывками ткани. Ван Хайфен пытался понять, чего ждать от новой атаки, и пока предпочитал не лезть на рожон.

– Я еще тогда думал, что он просто пощадил тебя… Но мне говорили, что он и тебе должен был доверить часть своей души. Однако он был бы жив, если бы хоть кусочек ее еще остался.

– Мой ученик, – проигнорировал его Ян Шанюан. – Как бы велики ни были мои силы – я не смогу убить бога. Но я могу задержать его. Поэтому, пожалуйста, прекрати не слушаться своего учителя и уходи с друзьями. Я найду вас позже. Пока вы здесь, я не могу даже в полную силу развернуться.

Фа Ханг к тому времени уже сумел встать. Боль осталась, но он мог двигаться. К тому же он запустил внутренние ресурсы тела на то, чтобы организм начал быстрее восстанавливаться. Благодаря этой технике он мог бы вылечиться, но дня за три, никак не сразу. Полностью и остро осознавая свою бесполезность, Фа Ханг проскочил мимо Ван Хайфена, который был сосредоточен на его учителе, к Сяо Тун, прихватив попутно более плотную ткань. Уже наспех замотанного Лин Ху он стал заворачивать в эту ткань и крепить ее к копью, помогая Сяо Тун. Он собирался доверить раненого девушке и использовать меч Лин Ху для побега, но, когда потянул меч к себе, тот даже из ножен не вылезал. Фа Ханг в панике подумал, что так и надо, попробовал войти в контакт с оружием и выпустил из рук с надеждой, что то взлетит. Меч упал на пол, как обычная железная палка. Фа Ханг видел, как в глазах Сяо Тун появлялось все больше страха – скорее всего, ей хватило бы сил забрать их обоих, но этот полет вряд ли будет быстрым. Иначе в конце она свалится без сил. Лин Ху уже был просто свертком, в котором смутно угадывался человек.

Тем временем над головой Ян Шанюана сначала появился неравномерный энергетический поток голубого цвета: узкий с концов и более широкий в середине. Поток напоминал семечку, особенно когда из него начали формироваться такие же светлые лепестки, устремлявшиеся вверх.