Песнь Давида

Меня часто навещали парни – Аксель, Кори, Майки, Пауло и Энди. Они отказывались уезжать домой без меня. У меня было ощущение, что они договорились по очереди меня сторожить, словно я могу снова сбежать. Никто из нас не поднимал тему того, почему я здесь оказался. Мы игнорировали этого слона в комнате, словно, если упомянуть о нем, все рухнет. Пока что мы делали вид, что я попал сюда из-за боя. Боя, который я выиграл с большим достоинством. Это давало нам тему для разговоров.

Моисей не вернулся. Он никогда не умел притворяться. Он привозил Милли с Генри и забирал их, когда Генри уставал и хотел вернуться в отель. Я видел, что Милли хочет остаться. Но у нее были обязанности, и, сжав мою ладонь на прощание, она без возражений уходила с Генри под ручку, так и не обсудив ничего, что было необходимо сказать.

Было уже поздно. Моя команда наконец-то уехала в отель, предварительно устроив настоящее шоу – они разорвали контракты, которые прислал им мой юрист, и заявили, что зал принадлежит мне и они ничего не подпишут. Однако я был уверен, что кто-то из них все же остался и дежурил у моей больничной палаты.

Я наконец-то остался один и говорил с магнитофоном, который, вероятно, был моим ровесником, рассказывая ему свою историю в надежде придумать конец, который не сокрушит моих близких.

Глава 21

Следующим утром в мою палату пришел Генри. Я почти его не узнал. Он тоже сбрил волосы, как я, и оставил лишь небольшой ежик.

– Генри! Приятель, ты ли это?

– Это я, – прошептал он, кивая.

Мальчишка выглядел немного мрачно. Очевидно, Милли или Моисей коротко объяснили ему мою ситуацию. Жаль, но, наверное, это было неминуемо. Я надеялся, что они позволят ему верить, что я здесь только из-за боя. Я не хотел, чтобы он беспокоился обо всем остальном.

– Где Милли? – спросил я, прерывая затянувшуюся паузу.

– Разговаривает по телефону в коридоре.

– А Моисей?

– Пошел в кафетерий, чтобы взять нам что-нибудь на завтрак.

Я кивнул. Значит, Моисей присматривал за ними. Это хорошо. Энди, Кори, Аксель и Майки тоже за ними приглядывали, но они уже уехали домой.

– Что ты сделал со своими волосами, Генри? – поинтересовался я, когда он замер в шаге от моей кровати.

Генри нервно провел руками по своей гладкой голове. Его лицо выглядело иначе без копны волос, и я впервые заметил сходство между ним и его сестрой. У них одинаковые глаза. Глаза Милли выглядели бы точно как у Генри, если бы она могла видеть. А так их форма, голубой цвет, густые ресницы были одинаковыми.

Внезапно Генри сел на край моей койки, и когда мальчик снова на меня посмотрел, его глаза заблестели, а губы задрожали.

– Брайан Пикколо был раннинбеком «Чикаго Беарз».

Я озадаченно уставился на него и задумался на минуту. Затем меня осенило:

– Да, был.

Был. Брайан Пикколо умер от рака в возрасте двадцать шесть лет. Мне сейчас столько же. Я заставил Моисея посмотреть со мной «Песню Брайана», проплакал весь фильм, хоть и видел его уже десятки раз, а затем целый месяц называл его Билли Ди. Это забавнее, чем называть его Гейлом, в честь Гейла Сэйерса, лучшего друга Пикколо. Моисей не оценил шутку, но отношения между Джеймсом Кааном и Билли Ди Уильямсом были довольно похожими на наши. Наверное, таким образом я, по подобию Генри, пытался выразить свою любовь, не говоря ему о ней напрямую. По всей видимости, я тоже напоминал Генри Брайана Пикколо. Я был польщен. И испуган.

– Ты постригся ради меня, Генри?

Тот кивнул и снова нервно провел рукой по голове.

– Моисей сводил меня в парикмахерскую.

– Серьезно? – мое сердце защемило при мысли о друге. – Классное ощущение, правда?

Генри снова кивнул.

– Шакил О’Нил, Майкл Джордан, Брайан Урлахер, Мэтт Хасселбэк, Марк Мессье, Андре Агасси…

– Мы практически близнецы, – перебил я его список лысых спортсменов.

– Знаю. Я хочу быть похожим на тебя.

Мое сердце заныло пуще прежнего. Порой Генри был просто неотразим.

– Можно потрогать твою голову?

Я просто хотел, чтобы он подошел ближе. Обнять его хоть на минуту.

Генри встал и замер передо мной. Я потянул его за руку, и он сел, наклонив голову и глядя в пол.

Я начал ласково водить ладонью по его голове, чтобы утешить, но, как бы мне ни было ненавистно это признавать, я был беспомощен.

Внезапно всхлипнув, мальчик прижался к моей груди, и я обнял его, поглаживая по остриженной голове. Он немного поплакал, намочив мою больничную рубашку слезами, и все это время крепко меня обнимал, словно боялся отпустить. Затем он заговорил:

– Давид «Таг» Таггерт, претендент на чемпиона в полутяжелом весе с послужным списком из двадцати побед, двух поражений и двенадцати нокаутов.

Генри говорил как подвыпивший комментатор, который постоянно икал и невнятно выговаривал слова. Его голос звучал приглушенно, но я заметил, что он добавил мою недавнюю победу к моей биографии.

– Неплохой список, да?

– Ты боец! – прохныкал он.

– Так и есть.

– Ты любишь драться, – не унимался он.

– Да.

– Ты боец! – голос Генри повысился, и до меня наконец дошло, что он хотел сказать.

– Это другая битва, Генри, – я продолжал гладить его по голове.

– То же самое.

– Вовсе нет.

– Ты боец!