Песнь Давида

Я впервые сказал Тагу, что люблю его, впервые произнес эту фразу кому-либо еще, кроме Джорджии, и слова ранили меня. Когда я признался в любви Джорджии, это было приятно. Но сейчас? Это было мучительно.

– Я знаю, – прошептал Таг.

И, вздохнув с облегчением, он уснул, а я цеплялся за своего друга, настроившись выполнить свое обещание сохранить его в мире живых.

Глава 25

Странно. Я основал «Команду Тага», потому что знал, что на ринге, в октагоне, в действительности никто не дерется в одиночку. Ты стоишь там и борешься с противником, но настоящая битва происходит за много недель, месяцев, порой годов до боя. Она заключается в подготовке, в команде, которую ты соберешь в помощь себе. У бойца всегда должна быть команда.

И из-за того, что за твоей спиной есть команда, которая рассчитывает на тебя, никто не хочет сдаваться. В ММА сдаться хуже, чем проиграть. Если борешься до конца и в итоге проигрываешь, это не такой уж и проигрыш. Но если ты идешь на бой и потом сдаешься? Это сильно бьет по бойцу. Это сильно бьет по команде. Это сильно бьет по боевому духу. Это значит, что ты не воспринял своего противника всерьез, не сделал свою домашнюю работу, не подготовился, твоя команда не помогла тебе подготовиться, и тебя поймали на горячем. Или же ты испугался и не поверил в свою готовность. Не поверил в себя. Не поверил в свою команду. И сдался. После такого трудно снова подняться на ноги.

Никто не дерется в одиночку. Это мой девиз для «Команды Тага» и для всех остальных. Но я никогда не верил в себя. Я и есть команда, и я хотел быть командой для других. Перед боем с Сантосом я сказал Милли, что все борются в одиночестве. И, наверное, в глубине души я не хотел, чтобы кто-то боролся за меня. Глупо? Банально? Возможно. Но такой я человек. Или таким я был человеком.

Моя нынешняя цель? Не сдаваться. Продержаться как можно дольше. Бороться. И, как я сказал Моисею, гонг прозвучит, когда прозвучит. Пока что моя команда помогала мне выстоять. Вся команда.

Все ребята пришли на мою свадьбу в футболках «Команды Тага». Более того, все гости были в футболках, костюмах или юбках «Команды Тага». Даже мои родители и сестры, устроившие мне сюрприз своим приездом. Генри надел свою футболку с пиджаком и бабочкой. Моисей оделся во все черное, как всегда, и явился в солнцезащитных очках, которые ни разу не снял, хотя церемония проходила в любимой церкви Милли. Очки прятали его глаза, и я знал, что он плакал. Я тоже, но не видел необходимости это скрывать. Там собрались все близкие мне люди, все люди, кому я близок, и этот день с легкостью можно назвать лучшим днем в моей жизни – доказательство того, что, даже когда болеешь раком, у тебя все равно бывают хорошие дни. Много хороших дней.

Генри провел Милли к алтарю. Она надела мамину фату и белое кружевное платье, которое больше подходило другой эре – возможно, той, что я описал при нашем знакомстве. Наблюдая за тем, как Милли идет ко мне в этом платье, я поверил в судьбу и во всю ерунду, которую мы с Моисеем всегда отрицали. Или, возможно, дело было совсем не в платье. Возможно, дело было в том, что Милли просто прекрасна. Глядя на нее, я радовался, что живу. С другой стороны, она всегда действовала на меня подобным образом.

Роспись проходила в баре, хотя это больше было похоже на вечеринку, чем на что-либо еще. Мы с Милли танцевали до седьмого пота, но ушли в самом разгаре. Я не должен был садиться за руль, поэтому Майки взял на себя роль шофера и подвез нас к отелю, украсив бампер боксерскими перчатками, банками и кроссовками Акселя сорок девятого размера и играя на всю громкость «Случайных детей» по заказу Милли, пока мы целовались на заднем сиденье.

Кстати, о случайных детях, ровно через месяц после свадьбы мы узнали, что Милли беременна. На самом деле это было не случайностью. Думаю, Милли добивалась этого всей своей силой воли. О маленьких Таггертах не могло быть и речи после начала радиации и химиотерапии, а никто не знал, когда они закончатся. Поэтому она сделала все возможное, чтобы это произошло раньше. Милли укрепляла нашу команду, набирала новобранцев, делала все, чтобы у меня был повод бороться сильнее. Мы придерживались настроя «все или ничего». И мы праздновали эту новость, отказываясь видеть великанов, затаившихся в тенях и заставлявших нас бояться будущего.

Я просто радовался, что ей не долго осталось танцевать на этом чертовом пилоне. Я не хотел показывать своего внутреннего пещерного человека – а будем откровенными, он любил выходить наружу, – но меня не прельщала мысль, что другие мужчины будут глазеть на мою полуголую жену на шесте. Я предложил ей играть на гитаре в баре пару раз в неделю, но Милли устраивало танцевать в подвале. Еще она добавила предродовые курсы в класс йоги в тренажерном зале и привела к нам довольно много клиенток.