Песнь для Арбонны. Последний свет Солнца

— Ты толстый, и твое левое колено ноет даже сейчас, а твоя спина каждый день к этому часу перестает гнуться.

— Он тоже старый! Этот одноглазый капитан прожил…

— Он пират, мой господин. — Это заговорил Торкел. — Я знаю его имя. Леофсон — один из лучших капитанов Йормсвика. Он все еще боец, мой господин. Твоя жена говорит правду.

— Ты здесь для того, чтобы меня опозорить, жена? Ты хочешь сказать, что я не могу победить…

— Любовь моя, три принца и их сыновья стояли рядом с тобой двадцать пять лет назад.

— Не вижу причины, чтобы…

— Не покидай меня, — сказала Энид Бринфеллская. — Только не так.

Алун слышал пение птиц. Поступки людей, их крушения и штормы не имеют никакого значения. Стоит летний день. Птицы будут здесь и после того, как все закончится, так или иначе. Брин смотрел на жену. Она спрыгнула с коня без посторонней помощи и опустилась перед мужем на колени. Брин откашлялся.

Молчание нарушил Ательберт. Он дернул поводья и немного проехал вниз по склону в сторону эрлингов.

— Слушайте меня. Нам сказали, что вы не можете добровольно оставить корабли. Вы должны понимать, что умрете, если это так. Сейчас вам предлагают поединок. Выберите своего человека, мы сделаем то же самое. Если вы победите, вам разрешат уплыть отсюда, хотя я не могу говорить от имени своего отца и о том, что может случиться с вашими кораблями по пути домой.

— А если мы проиграем?

Они примут предложение. Алун это понял еще до того, как они выслушали условия. Понял по голосу одноглазого вожака. Они были наемниками, нанятыми сражаться, а не берсерками, жаждущими смерти. У него возникло странное ощущение, что время описало круг.

«Принцы и их сыновья». Его отец был одним из тех сыновей двадцать пять лет назад. Ему было почти столько же лет, сколько сейчас Алуну. То, что здесь происходило, напоминало клубок пряжи, разматывающийся назад, к прибрежной полосе в Льюэрте.

Ательберт снова заговорил:

— Вы оставите два корабля, оружие, в том числе и то, которое на кораблях, и десять заложников в качестве гарантии, которых отпустят весной. Это не капитуляция. Это проигранный поединок.

— Как мы доберемся домой без оружия? Если мы кого-нибудь встретим…

— Тогда вам лучше победить, не так ли? И надеяться, что вы не встретите корабли моего отца. Соглашайтесь — или сражайтесь с нами здесь.

— Согласны, — ответил Бранд Леофсон даже быстрее, чем ожидал Алун.

Сердце Алуна теперь сильно билось. Началось. Конечно, он думал о Дее. Рагнарсон мертв, но ниже по склону стоит пират с мечом. Клубок распущен. Он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Его очередь дернуть за повод и послать коня вперед, к судьбе, которая уготована ему в конце весны.

— Я это сделаю, — сказал Торкел Эйнарсон. Алун натянул повод коня и быстро оглянулся.

— Я знал, что это будешь ты, — очень тихо произнес Брин. — Полагаю, за этим и привел тебя сюда Джад.

Алун открыл рот, чтобы возразить, но обнаружил, что не может найти слов. Лихорадочно стал подыскивать их. Торкел смотрел на него с неожиданным выражением в глазах.

— Подумай об отце, — произнес он. И прибавил, отворачиваясь: — Принц Ательберт, ты даешь мне разрешение воспользоваться мечом, который дал мне в лесу?

Ательберт кивнул головой молча. Алун спросил себя: неужели он сейчас выглядит таким же юным, как англсин? Он чувствовал себя ребенком, которого пустили в общество мужчин, как того десятилетнего мальчишку, который пришел к ним вместе с крестьянами с запада.

Торкел соскочил с коня.

— Не берешь молот? — спросил Брин коротко.

— Не на поединок. Это хороший клинок.

— Потерпишь шлем сингаэля?

— Если он не расколется из-за того, что сделан плохим мастером.

Брин ап Хиул не ответил на его улыбку.

— Это мой шлем. — Он снял его и передал эрлингу.

— Я польщен, — сказал тот. И надел шлем.

— Доспехи?

Торкел посмотрел вниз.

— Мы оба в коже. Пусть остается так. — Он повернулся к женщине, все еще стоящей на коленях в траве. — Благодарю тебя за то, что спасла мне жизнь, госпожа. Я прожил не такую жизнь, которая заслуживает подарков.

— После этого ты их заслужишь, — ворчливо сказал Брин. Его жена смотрела на рыжебородого эрлинга и не отвечала. Брин прибавил: — Видишь его глаз? Как это использовать? Убей его вместо меня.

Торкел посмотрел на него. Печально покачал головой.

— Этот мир делает с человеком странные вещи, если он живет достаточно долго.

— Наверное, — ответил Брин. — Потому что ты сражаешься за нас? За меня?

Торкел кивнул.

— Я его любил. Все стало другим после его смерти. — Алун взглянул на Ательберта, который тоже смотрел на него. Никто не сказал ни слова. Птицы пели вокруг.

— Кто сражается за вас? — крикнул великан-эрлинг снизу. Он слез с коня, поднялся наверх один и остановился на полпути до того места, где они находились. Он надел свой шлем.

— Я, — громко ответил Торкел и пошел вниз. Снизу раздался ропот, когда они увидели, что он — эрлинг.

Алун видел, что Энид вытирает слезы тыльной стороной руки. Рианнон подошла и остановилась рядом с матерью. Он все еще не мог справиться с биением своего сердца. «Подумай об отце».

Как ему пришло в голову сказать это?