Песнь для Арбонны

— Каким бы захватывающим ни был предмет вашей беседы, боюсь, твое дальнейшее образование придется ненадолго отложить. Возможно, ты помнишь, что я первой задала тебе вопрос. Ты отказался отвечать до тех пор, пока не узнаешь, кто стоит за дверью. Это было вполне справедливо. Теперь ты знаешь. Я буду благодарна тебе за ответ.

«Что произошло после того, как ты ушел от реки?» — спросила она тогда. Таким был вопрос и суть опасности, таящейся сегодня ночью в этой комнате. Бертран де Талаир перестал метаться по комнате. Он взял кристалл с одного из столиков и теперь держал в руке, поворачивая так и эдак, улавливая и дробя огоньки свечей, но его голубые глаза не отрывались от Блэза, пока он ждал ответа.

Блэз повернулся — как всегда поворачивался — к верховной жрице в грубом сером одеянии. И тихо произнес:

— Если ты читаешь мои мысли, как мне показалось, когда мы встретились в прошлый раз, ты можешь ответить на все их вопросы, не так ли. — Он произнес это как утверждение, не как вопрос.

Выражение ее лица, как ни странно, смягчилось, словно он задел за неожиданную струну. Она покачала головой.

— Я также сказала тебе в ту ночь, то наша сила меньше, чем мы бы желали, и она тем слабее, чем дальше мы от камней очага Риан. На острове богини я могла прочесть кое-что в твоем сердце и узнать твою историю, в основном о том, что имеет отношение к любви и ненависти, как ты помнишь. Я сказала, что могу предсказать твое будущее. Это была ложь. И я не могу читать твои мысли сейчас. Если у тебя есть, что нам поведать, тебе придется рассказать все самому.

— Не все, — спокойно возразил Блэз. — Ты могла бы сказать им, кто я такой, например.

После короткого молчания заговорил Бертран:

— Все мы знаем, кто ты такой, Блэз де Гарсенк. — Он положил кристалл, в его голосе слышалось легкое раздражение. — Ты всерьез думал, что путешествуешь тайно? Что поступил ко мне на службу, а я не знал, кого нанимаю? — При свете свечей на его умном, циничном лице проступил старый белый шрам.

Блэз сглотнул. События развивались очень быстро. Внезапно он кое-что вспомнил.

— Но ты спрашивал меня. Ты хотел знать, кто я, когда мы впервые встретились. Если ты знал, зачем спрашивал?

Бертран пожал плечами.

— Иногда я узнаю больше, задавая вопросы, на которые знаю ответы. В самом деле, Блэз, что бы ты — или я, если уже на то пошло, — ни думал о твоем отце, он одна из сил в нашем мире сегодня, и его младший сын был много лет кораном, завоевавшим собственную репутацию. Не секрет — по крайней мере, в определенных кругах, — что сын Гальберта де Гарсенка покинул Гораут сразу же после того, как был подписан Иерсенский договор. И когда через некоторое время стало известно, что рыжебородый гораутский коран, примечательно высокого роста и весьма умелый, появился в замке Бауд, то нетрудно было сделать очевидный вывод. И тогда я сам отправился проверить. В конце концов, я никогда еще не видел никого, кто мог бы сравниться в стрельбе из лука на такое расстояние с моим кузеном.

Блэз, оглушенный нарастающим потоком откровений, покачал головой:

— Я и не сравнился с ним. И если уж на то пошло, тот человек, который стрелял сегодня в Валери, возможно, превзошел нас обоих. — Он не был уверен, что собирался это сказать.

— А, ну, хорошо, — пробормотала Ариана де Карензу, и ее слова так прозвучали в тишине комнаты, будто она ласково их погладила. — Это наконец-то нас к чему-то привело. — Блэз взглянул на нее. Ее губы слегка приоткрылись, глаза ярко блестели в ожидании.

— Я намеревался сказать герцогу утром, — осторожно произнес Блэз. — Я обещал подождать до этого времени.

— Имел ли ты право давать подобное обещание? — ласковая нота исчезла так же быстро, как и появилась. Так она говорила в таверне с Талаиром и Миравалем. Тогда Блэзу это не понравилось и теперь тоже не понравилось. Он позволил себе широко открыть глаза, удерживая ее взгляд и бросая ей вызов. Как ни странно, позже ему надо будет это обдумать, но теперь, когда его личность перестала быть тайной, он чувствовал себя в большей степени равным этим людям. У него возникло подозрение, что, обдумав это, он не обрадуется, так как любое подобное чувство в конечном счете порождается тем фактом, что он сын своего отца, но это чувство неоспоримо присутствовало.

— Вспомните, — спокойно ответил он герцогине де Карензу, — я полагал, что эн Бертран сегодня вечером оплакивает смерть своего кузена.

— Какая забота. — Это произнес Бертран. — И в ней причина твоего поступка?

— Отчасти, — ответил Блэз, снова поворачиваясь к нему. — Были и другие.

— Какие?

Блэз заколебался. Здесь таилась опасность.

— Желание избежать политических осложнений для всех нас и еще одна причина, но это моя личная тайна.