Песнь колдуньи

— Ты. Ты, Альгонда, можешь. Если поспособствуешь тому, чтобы пророчество сбылось. Когда я стану свободной, я буду править Высокими Землями до тех пор, пока дитя не достигнет возраста, когда можно будет передать ему власть. Свободная, я обрету былую силу и вырву вас с Матье из когтей гарпии. Видишь, Альгонда, как важна для меня твоя помощь!

Альгонда вскочила. Гнев снова обжег ей душу.

— О да! Я вижу, причем настолько ясно, что от этой ясности меня тошнит! Я не желаю, чтобы кто-то играл моими чувствами, моими убеждениями и моей жизнью! Если даже я не умру от яда змеи, меня всю жизнь будет преследовать Марта! И все это ради чего? Чтобы вы получили в свое владение какое-то мифическое королевство, до которого никому из людей нет дела!

— Ради всеобщего блага, Альгонда.

— Ради вашей славы, на самом деле. Вот что я вам скажу, Мелюзина: не рассчитывайте на меня! Я не собираюсь укреплять в Марте желание меня уничтожить. Наоборот! Пусть она забирает этого младенца и делает с ним что хочет, мне все равно! Я забуду об этом кошмаре, если со мной рядом будет Матье, я так решила и никому ничего не стану рассказывать. Если ради этого я должна отдать барону свою девственность, да будет так, на это я пойду, но это единственное, чем я пожертвую для исполнения вашего пророчества! Единственное, слышите? Что до остального, вы ошиблись, и я не та, кто вам нужен.

И она сама бросилась в темную воду, исполненная решимости найти дорогу назад, даже если фея не захочет ей помочь. И тут же рука Мелюзины обняла ее за талию.

Через несколько минут Альгонда выбралась из бассейна и прошла по залу крипты, не повстречав на своем пути змею. Она снова была уверена, что сама распоряжается своей судьбой.

Глава 15

Кудахтанье цесарки — вот что услышал Филибер де Монтуазон, когда ослабли объятия полубреда, вызванного ранением. Он увидел себя на заднем дворе гоняющимся за домашней птицей. Вот он уже вытянул вперед руки, чтобы ее поймать, и улыбается в предвкушении…

Крик изумления — и картинка потеряла четкость. Однако ему и в голову не пришло открыть глаза, чтобы восстановить связь с действительностью, наоборот, он решил, что это его мать, увидев, чем занят сын, решила надрать ему уши. Сжавшись от ужаса, он инстинктивно прикрыл уши руками и, как черепаха в панцирь, втянул голову в плечи.

Решив, что послушница взвизгнула от удовольствия, Лоран де Бомон, бесстыдно задрав ей платье и тяжело дыша от возбуждения, продолжал гладить ее бедра. Наделенный от природы пылким темпераментом, давно не находившим выхода, он позволил себе увлечься хорошенькой Марией, помощницей сестры Альбранты, давно бросавшей на него нежные взгляды. Пары часов хватило Лорану де Бомону, чтобы понять: девушка влюблена в него без памяти. И трех ночей, полных развратных сновидений, чтобы убедить себя: не будет ничего предосудительного в том, что он поможет бедняжке проверить, достаточно ли она набожна до того как она примет постриг. Придя к такому решению, он убедился, что сестра Альбранта занята приготовлением снадобий (она обычно удалялась для этого в кладовую около девяти утра) и настиг сестру Марию в закутке, у постели Филибера де Монтуазона. Несколько верно подобранных слов — и девушка упала в его объятия, настолько взволнованная его ухаживаниями, что все приличия были забыты. Он прижал ее к каменной стене, повернувшись спиной к шевалье и оставив щелку между занавеской и стеной, чтобы видеть происходящее в комнате.

— Святой Иисус! — снова воскликнула Мария и попыталась увернуться от рук юноши.

Лоран де Бомон понял, что на этот раз девушка ускользнула — целомудрие, а может, и стыдливость, внезапно проснувшись, помогли ей прийти в себя. И это его совсем не обрадовало.

— Я не могу больше, моя крошка, иди ко мне, — прошептал он ей на ушко, в спешке расстегивая пуговицы на своих брюках.

— Не перед ним! О, только не перед ним! Он просыпается, барон… Я не смогу… — умоляла девушка, отталкивая его обеими руками.

Она отбивалась теперь с такой силой, что он решил отпустить ее прежде, чем она закричит. Сгорая от гнева, он смотрел, как она подбежала к Филиберу де Монтуазону. Лоран де Бомон был преисполнен решимости взять ее, пусть даже она стоит на коленях у изголовья кровати шевалье, но тут, бросив взгляд на раненого, понял, что девушка не ошиблась. Туго натянутая ткань его штанов в области ширинки в один миг провисла.

— Мсье де Монтуазон… мессир! Вы меня слышите? — умоляющим тоном вопрошала сестра Мария.

Лоран де Бомон подтянул штаны, презрительным взглядом окинул своего жалкого, умирающего соперника и скрылся за занавеской. Он решил выйти подышать, чтобы усмирить в себе вновь проснувшееся желание его прикончить.