Песнь копья

Стащив с ложа расшитое золотом зелёное покрывало, он швырнул его на балконе и решил, что ночь проведёт, слушая музыку ветра в листве. Однако стоило Эгорхану расстегнуть пояс с ножнами, упали и перчатки, некогда заткнутые за него. Лишь отточенный рефлекс позволил заметить нечто выкатившееся из правой и не дать этому упасть с балкона. Убрав с находки сапог, эльф поднял кольцо, завёрнутое в многократно перекрученный лист бумаги. Потребовалось аккуратно развернуть его, чтобы на ладони оказалось изделие, блестевшее сотнями треугольных граней. Кольцо было целиком выточенное из зелёного обсидиана. На бумаге читались слова:

«Когда иные оставят тебя, мы будем рядом. Когда ты призовёшь нас, мы придём. Когда ты падёшь жертвой предательства, мы укажем тебе путь возмездия. Потеряв сей дар, ты потеряешь свою родину, Эгорхан Ойнлих, береги его.

Дом Ворона смотрит на тебя».

Когда призванные Бельфагрон и Саутамар вошли, Великий Сорокопут стоял возле напольной жаровни. Они замерли, ожидая приказов своего повелителя и отца, но тот не спешил, стоял спиной.

– Что вы знаете, – раздалось тихое, – о доме Ворона?

Братья были удивлены, переглянулись, обменявшись беззвучными словами.

– То же, что и ты, повелитель. Страшная сказка для детей, об эльфах, которые якобы предались Тьме и свили гнездо в самых непроходимых чащах. «Будешь плохо себя вести, – Вороны заберут тебя и отрежут уши, сам станешь Вороном».

– Страшная сказка, – повторил Эгорхан Ойнлих, задумчиво глядя в ночь, – для непослушных детей. Не помню, чтобы я чем-то подобным вас пугал в детстве.

Братья вновь переглянулись.

– Эта страшилка появилась при нашей жизни, повелитель. Мы ведь старше самой Тьмы. Намного.

– И то верно… – Они не видели, как в его глазах отражалось мерцание пламени и отсветы на зелёных гранях кольца. – Тьма поглощает?

Последние слова были сказаны едва слышным шёпотом и даже острый слух эльфов не позволил различить их.

– Вот что, сыны, я желаю знать всё об этом пресловутом воре, которого убил сегодня. Хочу знать, куда королевская стража уволокла его труп и что с ним сделала. Вообще-то, я хочу получить это тело. Сообщите всем нашим соглядатаем в столице, всем, на кого можно положиться.

Некоторое время царила тишина.

– …Как прикажешь, повелитель. Что-нибудь ещё?

– Нет. Завтра будет насыщенный день и я хочу немного отдохнуть.

Поняв, что объяснений не последует, Бельфагрон и Саутамар удалились, оставив Эгорхана Ойнлиха наедине с его сомнениями и любопытством. Древний эльф же продолжал разглядывать игру пламени на гранях обсидианового кольца, чувствуя, как постепенно уходил из тела гнёт вечности5. Какое то было странное и приятное чувство.

***

На следующий день, когда пришла пора, Сорокопуты отправились на вершину башни Созерцания, самой высокой из башен королевского дворца, что выступала из кроны ясеня и являлась наивысшей точкой Лонтиля. Там находилась зала большого совета, – круглая комната, накрытая полусферическим потолком. Тот состоял из зачарованного стекла и всегда показывал ночные небеса, мириады звёзд на нём.

В приглушённом свете десятки эльфов с разных концов Лонтиля занимали места на трибунах. Они были знатью, правителями уделов, предводителями высокородных семейств, главами воинских братств, чародейских лож и друидических кругов. Через них принятые на совете решения начнут претворятся в жизнь, когда всё закончится.

У дальней стены на возвышении зиждился сдвоенный трон, – два узких и жёстких сиденья, выращенных чарами из переплетённых побегов ясеня. Ниже, во внутреннем круге зала располагалось несколько тронов каменных, предназначавшихся главам Крылатых домов, а также владыкам Сокрытых княжеств Элданэ, – младшим сыновьям королевской четы.

Эгорхан занял свой и вспомнил все прошлые разы, когда восседал на этом троне, почувствовал его жёсткость, холодность камня. И верно, ведь власть – это тяжёлая и неудобная ноша, а правитель не имеет права наслаждаться ею. Другие тоже заняли свои места и теперь рассматривали друг друга в нежном свете бабочек.

Сладкоголосый Соловей Ультавиор Симетил, утончённый и красивый эльф, никогда не расстававшийся с лирой, которую привёз из Далии; белоснежное виденье с диадемой трёхцветных фиалок, обрамлявших чело. В бытность рабом сей юный старик являлся столь прекрасным музыкантом и певцом, что услаждал игрой слух хозяев, – ублюдков илувари, попутно передавая рабам ценную информацию из верхов старого общества. О том свидетельствовала татуировка на его левой щеке, проглядывавшая сквозь слои пудры. Доброжелательный, но хитрый, коллекционер чужих секретов, мастер мягкого, но смертельно опасного давления, интриган, воспитатель соглядатаев и наушников.