Песнь копья

Воздух зазвенел меж плясавших огненных стеблей, сухой жар возносился по Факельной башне прямо к Пламеню, заставляя его мерцать, а в теле Самшит кипела кровь. Из носа закапала эссенция жизни, которая тут же запекалась на губах; глаза смотрели на алтарь, сверкавший красными отсветами. Бесплотный голос, преисполненный древней мощи, гудел в мозгу, заставляя крошечное человеческое существо трястись от экстаза и агонии единовременно. Женщина проходила сквозь череду взрывов сокровенного блаженства и мучительных распадов сущности, пока не утвердилась в новой своей ипостаси.

Белые волосы Самшит вспыхнули, опали пеплом, вместо них на гладком скальпе отросли другие, — длинные и живые волосы чистого пламени. Роскошные извивистые пряди, неподвластные земной тяжести плясали над головой, делая жрицу похожей на свечу.

Самшит поднялась так, огненновласая, с глазами, светившимися чистой плазмой.

За пределами круга огненных трав собрались её сёстры в вере, все служительницы культа, пережившие усобицу. Многие из них были испачканы в крови, многие держали в руках окровавленные крисы, многие зажимали раны.

Они ждали.

— Под всепроницающим взором Элрога я, Самшит, заявляю о притязаниях на священное право нести Его волю в мир и направлять культ! Кто из вас посмеет оспорить мои притязания?

Младшие жрицы обратили взгляды на старших матерей, которые были ближе прочих к месту Верховной. Среди этих девяти многоопытных женщин, воительниц и интриганок лишь четыре поддержали Самшит, когда она дерзко ворвалась в Анх-Амаратх. Одна из них погибла, осталось три соратницы против пяти уцелевших сторонниц Инглейв. Но в тот час все старшие матери проявили покорность. Элрог уже признал её, противоречить его воле было немыслимо.

Пламя поглотило плоть прежней Верховной матери очень быстро, осталась небольшая кучка пепла и углей, которую старшая мать Кезэт бережно собрала в ладони. Другая старшая мать, Лилинг, поднесла чашу с благословлённым маслом, а старшая мать Вашри, — действительно самая старшая из всех старших матерей — погрузив палец сначала в масло, затем в прах, нанесла его на губы новой Верховной матери.

— Проявите покорность! — провозгласили они втроём.

Жрицы, опустившиеся на колени, начали молитвенный гимн Возрождения, прекрасный и чистый, наполненный особенной силой в этот день, — силой новых надежд и принесённых жертв Пылающему. Неугасимый Пламень наверху разгорелся особенно ярко и весь Ур-Лагаш начал возносить молитвы. Когда жрицы наконец допели последнюю строку, Верховная мать Самшит провозгласила:

— Латум[9]!

***

Позже Самшит призвала в покои, ещё пахшие Инглейв, префекта Огненных Змеек Нтанду и евнуха Эца. Она была не по годам мудра и понимала, что дабы по-настоящему крепко утвердиться на этом месте, ей могло и не хватить одного лишь божественного благословения. Следовало сосредоточить в руках две самые важные вещи, — оружие и деньги.

Префект Нтанда вела род от рабов, некогда привезённых в Аримеаду из далёкой Унгикании, отчего кожа этой поджарой женщины была черна до синевы, а склеры и зубы едва ли не светились на тёмном фоне. Нтанда стала префектом очень рано, едва преодолев порог двадцать второго года жизни. За прошедшие с того дня две декады она лишь подтверждала своё боевое мастерство и полководческие таланты. Огненные Змейки под командованием Нтанды прославились как самое лучшее воинское звено Ур-Лагаша и участвовали в его защите не менее четырёх раз, как на суше, так и на море.

— Пред ликом Элрога Пылающего я клянусь пламенем моей души, моей честью и дыханием жизни, — говорила Нтанда, стоя на одном колене, — что буду верой и правдой служить храму и всем, кто в нём. Я ваш щит и ваше копьё, Верховная мать Самшит, распоряжайтесь мною.

— Встань.

Чернокожая воительница поднялась. Её череп покрывали короткие седые волосы, такие курчавые, что вода стекала по ним, не достигая кожи. Губы Нтанды были очень толстыми, а нос несколько раз сломан и кривизной походил на охотничий лук. Она тихо сопела при дыхании.

Одарив префекта благосклонной улыбкой, Самшит перевела взгляд на Ицка.

— Я желала видеть Эца, Ицк.

— Да, — ответил скопец, безразлично глядя в лицо своей госпоже. — Но его найти не удалось. И приближённых помощников Эца тоже найти не удалось. Он прячется. Пришлось мне самому идти и рассказывать об этом. Вот так.

Как и все храмовые евнухи, Ицк отращивал волосы только на боках черепа и заплетал их в косы, на концах которых висели небольшие медные кольца. Учитывая потерю мужественности, он был странно поджар, этот высокий бронзовокожий потомок джедуи[10].

Самшит была ещё совсем девочкой, когда он явился в храм и попросил принять его на службу счетоводом. Сначала евнухи хотели прогнать нищего юнца, который утверждал, что сам научился читать, писать, а главное, — считать. Но Эц, уже тогда влиятельный и внимательный, дал пареньку шанс. Оказалось, что если бы математика была волшебством, то Ицк был бы великим архимагом.