Песнь красных песков

Я медленно кивнул: логично, хотя и странно. Получалось, что в Маракеше женщина защищена лучше, чем у нас. Дебютантки каждый год слетались стаей звонких птичек на балы в надежде найти жениха побогаче и знатнее, а после молодых жен запирали в золотые клетки без надежды вырваться. В случае развода они оставались ни с чем. Даже вдовы, кроме маленькой доли, не получали практически ничего, если не являлись матерями наследников.

– …За два дня до свадьбы невеста отправляется в хаммам12 для очищения, затем хеннея13 разрисовывает тело будущей супруги хной. После всех приготовлений идут песнопения, чтения молитв, подписание брачного договора. А потом… Ах, вы бы видели наши шествия! Четверо мужчин несут новобрачную к амарию, трону, где она восседает рядом с женихом во всем великолепии.

Али причмокнул, погрузившись в мечтания, а я повернулся к подошедшему хадже и посмотрел на контракт в его руках. Незнакомые символы запрыгали перед глазами, когда Карим развернул свиток. Из всего прочитанного я понял только про небо и любовь. Указанные цифры в местной валюте подсказали, что в строчках значится приданное со стороны невесты и жениха.

– Поскольку за Ясмин отвечаю я, то в качестве дота отдам тебе трех бунгарских верблюдов, сто дирханов и несколько золотых украшений, – проговорил хаджа.

Я мысленно пересчитал приданное и едва удержался от свиста. Один верблюд на местном рынке – сорок четыре аверса, то есть серебряных монет. Самая лучшая и выносливая порода для перемещения по пустыням, таких днем с огнем не сыщешь даже у местных кочевников.

– Тогда заберите моих скакунов, – кивнул я, проигнорировав стон Али. – Каждый обошелся мне в тридцать дирханов. Огненной крови, крепкие. Увел у посланника султана в Бахрейне за бешеную цену.

В конце концов, верблюды для долгих путешествий по пустыне подходили лучше, чем скакуны. Пусть и самые резвые.

Подумав, Карим Мехди протянул мне руку, которую я поспешил пожать. А после одним росчерком протянутого самописца, невесть откуда взявшегося, поставил четкую подпись в указанной графе.

Вот и все. Теперь я женатый человек.

– Идем, – мотнул головой хаджа. Стражники устало маялись рядом, но не спешили гнать нас из города. Видимо, то предупреждение запомнили надолго. – Зайдем домой, дам вам в дорогу еды, одежду для Ясмин. Кое-что собрал, пока ты ездил на площадь.

Не только я, но и Ясмин удивленно покосилась на Карима. Видимо она не ожидала, что хаджа так быстро все подготовит. Хотя больше всего меня поразила его уверенность в спасении Ясмин.

Крепкая ладонь легла на мое плечо, и я непроизвольно зашипел от боли.

– Ты хороший человек, чужеземец, – Карим понизил голос, чтобы слышал лишь я. – Береги Ясмин, будь осторожен сам. Недоброе чую, душа не на месте. Куда бы ни пошел, всегда прислушивайся. Не верь глазам, они обманывают.

Приставив ладонь ко лбу козырьком, я посмотрел на небо. Чья-то тень мелькнула среди облаков. Птица?

– Вы знаете что-нибудь о Медном городе? – спросил я. – И камне Ильдаха?

Карим крепче сжал пальцы, отчего у меня из груди вырвался невольный вздох.

– Смерти ищешь? Впрочем, дело твое. Проклятие тех мест погубило много наивных дураков, бегущих за сказками глупых баб.

– Боюсь, моим мнением на сей счет никто не интересовался, – усмехнулся я.

Хаджа еще раз внимательно осмотрел меня, после чего кивнул.

– Лучше поспрашивать у кочующих племен, живущих в оазисах и долинах. Они много чего видят и слышат, авось подскажут.

Обратный путь занял меньше времени, чем я ожидал. Всю дорогу Ясмин молчала, она вообще словно погрузилась куда-то вглубь себя и забыла о мире вокруг. Мне же оставалось разглядывать узкие улочки Амррока в последний раз, причудливые арки, сложные геометрические узоры. Удивительно, почему я раньше не обращал внимания на буйство красок, несмотря на скучное однообразие зданий из красной глины, коей здесь было в достатке.

Иногда на головы прохожих из садов за стенами падали солнечные апельсины, ворота домов обвивали одревесневшие лианы, цеплялись за выступы веточки вербены с пурпурно-розовыми цветками. Тонкий аромат смешивался с запахами бриза и специй. К ним примешивалась выпечка, сласти и раскаленный песок, который скрипел под ногами и забивался под одежду.

По дороге мы наткнулись на несколько глиняных кадок с красным гибискусом. Я застыл, рассматривая их и махровые олеандры. Рядом росли ярко-желтые цветы неизвестного мне растения, а также бобы, которые прогибались до земли под весом своих плодов.

Сунувшись в ближайшие заросли, я заметил колючий алоэ, что прятался в тени раскидистых пальм. Плотная кожица легко поддалась, когда острие ножа варварски срезало лист. Озираясь, я незаметно сунул в карман несколько штук на будущее: сок алоэ отлично спасал от ожогов и облегчал боль. С озадаченным видом я склонился над крошкой-кактусом, увитым голубоватыми веточками стелющегося цветка. Горьковато-пряный аромат манил зайти глубже, и я аккуратно протянул руку к кустарнику в нескольких локтях от меня.