Песнь крови

Ваэлин кивнул. Здешняя атмосфера казалась ему менее гнетущей теперь, когда он понимал ее смысл.

– Норта говорил, тебе снятся дурные сны об этом городе. О том, что здесь произошло.

«Не всегда дурные. Иногда я вижу то, что было до его гибели. Тут было множество чудес: город художников, поэтов, певцов, скульпторов. Они так много узнали, столь многому научились, они чувствовали себя неуязвимыми, думая, что им не нужно иной защиты, кроме Одаренных, что живут среди них. Они поколениями жили в мире, у них не было воинов, и когда пришла буря, они встретили ее нагими».

– Буря?

«Много веков назад, до того, как на эти берега явился наш народ, и даже до лонаков и сеорда, таких городов, как этот, было множество, эта земля была богата людьми и красотой. А потом пришла буря и разметала все это. Буря стали и извращенного могущества. Они смели Одаренных, которые им противостояли, и обрушили всю свою ненависть на этот город, город, который они ненавидели сильнее всего». Она умолкла, содрогнулась и плотнее закуталась в свою шаль. «Здесь насиловали и убивали, здесь заживо жгли детей, и люди ели плоть других людей. Тут побывали все ужасы, какие только можно вообразить».

– Кто они были? Те люди, которые это сделали?

Она слабо покачала головой. «В снах ничего не говорится о том, кто они были и откуда взялись. Думаю, потому, что народ, который здесь жил, этого тоже не знал. Мои сны – отзвук их жизней, они показывают мне лишь то, что знали они».

Она на миг прикрыла глаза, изгоняя из памяти эти воспоминания, потом аккуратно сложила платок, лежавший у нее на коленях, и протянула его Ваэлину.

– Не могу, – сказал он. – Он же принадлежал твоей матери.

Ее руки в перчатках взяли его руку и насильно вложили в нее платок. «Это подарок. Я многим тебе обязана и не могу отблагодарить ничем, кроме этого».

* * *

Вечером они поужинали парой кроликов, которых принес с охоты Норта, и попотчевали Селлу веселыми историями об их детстве в ордене. Как ни странно, истории казались старыми, как будто они – двое старцев, вспоминающих давно минувшие дни. Ваэлину пришло в голову, что для Норты орден стал всего лишь частью прошлого. Он ушел вперед, и Ваэлин с братьями перестали быть его семьей. Теперь у него была Селла – Селла и прочие Одаренные, что ютились среди этих развалин.

– Оставаться здесь небезопасно, знаешь ли, – сказал Ваэлин Селле. – Лонаки не станут вечно мириться с твоей боевой кошкой. А аспект Тендрис рано или поздно отправит более многочисленную экспедицию, чтобы раскрыть тайну этого места.

Она кивнула. Ее руки задвигались в свете пламени. «Нам скоро придется уйти. Есть и другие убежища, мы их разыщем».

– Идем с нами, – предложил Норта. – В конце концов, у тебя куда больше прав присоединиться к этому странному обществу, чем у меня.

Ваэлин покачал головой.

– Я принадлежу к ордену, брат. Ты же знаешь.

– Я знаю, что, если ты останешься с ними, в будущем тебя не ждет ничего, кроме войн и убийств. А как ты думаешь, как они поступят, узнав твою тайну?

Ваэлин пожал плечами, чтобы скрыть свое смущение. Разумеется, Норта был прав, но его решение было неколебимо. Невзирая на груз множества тайн и на пролитую им кровь, невзирая на тоску по Шерин и сестре, с которой он так никогда и не встретится, Ваэлин знал: он принадлежит к ордену.

Он поколебался, прежде чем сказать то, что, как он знал, следовало сказать теперь: он слишком долго хранил эту тайну, и вина тяготила его слишком сильно.

– Твоя мать и сестры – в Северных пределах, – сообщил он Норте. – Король нашел там место для них после казни твоего отца.

Лицо Норты осталось непроницаемым.

– И давно ты об этом знаешь?

– Со времен испытания мечом. Надо было сказать тебе раньше. Прости меня. Я слышал, что владыка башни Аль-Мирна терпимо относится к иным верам в своих землях. Вы можете найти убежище там.

Норта смотрел в огонь. Лицо у него было напряженное. Селла обняла его за плечи и положила голову ему на грудь. Норта погладил ее по волосам, и лицо у него смягчилось.

– Да, надо было сказать раньше, – ответил он Ваэлину. – Но спасибо, что сказал хоть теперь.

Из темноты выбежали ребятишки и, смеясь, сгрудились вокруг Норты.

– Сказку! – потребовали они. – Сказ-ку! Сказ-ку!

Норта пытался их унять, говорил, что слишком устал, но они донимали его все настойчивее, пока он, наконец, не сдался.

– Про что же вам сказку?

– Про битвы! – воскликнул один мальчонка, усаживаясь к костру.

– Не про битвы! – возразила девчушка, в которой Ваэлин признал то самое перепуганное дитя, которое видел днем в лагере. – Про битвы скучно. Про страшное!

Она забралась на колени к Селле и устроилась поудобнее.

Другие дети подхватили ее крик, и Норта махнул им, чтобы они замолчали. Лицо у него сделалось нарочито серьезным.

– Хорошо, вот вам страшная сказка. Но, – тут он поднял палец, – эта сказка не для тех, кто слаб духом и может обмочиться со страху. Это самая жуткая и ужасная из всех историй, и, когда она закончится, вы, возможно, станете проклинать меня за то, что я ее вам поведал.

Он понизил голос до шепота, и дети сдвинулись теснее, чтобы лучше слышать.