Песнь крысолова

Давным-давно он любил эту часть ее запаха. Когда еще не различал добро и зло. Для ребенка в утробе все едино. Мариус открыл глаза, глядя на черные окна метро. Казалось, что за окном живая тьма.

«Метро – чрево».

Мысли расползались, как испуганные тараканы.

Дама-никто ворует детей. Дама-никто явно их не очень любит. Но дети к ней расположены. Они говорят, что от нее пахнет их матерью. Может ли мать быть злой? Может ли она причинить вред?

Следом в тишине родилась и другая мысль.

А если она не забирает их силой? Дети сами идут за ней. Как за гамельнским крысоловом?

«Виттенбергплац», – объявил механический голос в динамиках.

Мариус вышел, запустив вечно мерзнущие руки в карманы пальто. Станция, как всегда, была переполнена туристами, увешанными пакетами из KaDeWe. Он лавировал меж всеми тенью, чувствуя новую волну любопытства по отношению к даме-никто.

Теперь ему самому хотелось понюхать ее.

* * *

Прорыв инферно случился на следующий день.

Зверь сбежал.

Об этом Мариус узнал даже не от Вивьен, а из газет. Белый голый мужчина два метра ростом напугал стайку подростков в Веддинге. Похожую информацию сообщили и пара очевидцев в Далеме. После злосчастной дискотеки в «Туннеле» кусачий альбинос превратился в новую фишку Берлина.

Не город, а цирк уродов.

Мариус понял, что это Зверь, по описанию его внешнего вида и мутному снимку, сделанному на телефон одного из малолетних свидетелей. Вивьен никогда не отпустила бы его в таком виде. Она любовно возвращала ему человеческий облик перед каждым выходом в свет. Мыла, стригла, одевала…

Зверь сбежал.

С каждым разом эта фраза обретала новый смысл.

Мариус немедленно отправился в Веддинг, но Зверь уже смылся черт его знает куда. Рассказывали про его красные глаза, пасть и габариты… И заведомо нарекли оборотнем, осталось только пришпилить над его образом полную луну.

Его путь должен был служить подсказкой.

Без всяких сомнений: Зверь пошел за ней. Он тянул нити ее запаха из каждого грязного угла, и тот вел его сквозь пустые улицы, туннели и арки города.

Значит, она где-то в Веддинге.

Осталось только найти его самого, и так они поймают и преступницу.

Весь день Мариус следил за прессой.

«Лишь бы Вивьен не перехватила его раньше…»

Ее «туннельные» вороны тоже вряд ли зевали и должны были рыскать по всему городу в поисках сородича: с той лишь разницей, что их никогда не было видно. Чтобы не давать им преимущества после окончания рабочего дня, Мариус решил ближе к ночи патрулировать Веддинг сам. В венах забилось чутье, что нужно держаться за эти крошечные следы, быть к ним близко, и тогда он поймает и тех, кто их оставил.

«Ты почти рядом…»

В венах бурлило странное возбуждение, ведущее к цели с неумолимостью танка. Он никогда не отступал, раскрывал каждое дело, дожимал всех, кто хоть чем-то был полезен. В этот раз не должно быть иначе.

Двигаясь по улицам ночного Веддинга и слушая по рации отчеты о происшествиях, Мариус невольно думал и о другом. Давние слова Вивьен опутывали его дымчатыми кольцами.

«Добра в тебе – сколько в пустыне воды. Все ты делаешь ради себя. Твоя справедливость – казенный дом, чин и закон. Да и писал его не ты, но судишь по нему уверенно и безжалостно. Ты слепое, сильное и упрямое орудие. Ты страшен, Мариус».

Ее техники он видел насквозь. Она предпочитала психологические игры и любила проводить пальцами по струнам чужих слабостей. Ее методы рождались скорее интуитивно, потрясающе точной рационализацией вспышек солнечного сплетения. Переводом безмолвного в область осознанного.

Мариус не давал этим словам проникнуть внутрь. Но думал о них.

Для себя он определял свою работу как единственное занятие, которое делал хорошо. В этом можно было искать и психологические мотивы: дилемму добра и зла, а также его примитивное понимание справедливости в рамках правового инструментария (чем еще там Вивьен козыряла, чтобы задеть его?). Собственное двойное дно ему было малоинтересно. Это просто дело. Его ведет он. И нужно довести его до конца.

Кто на чьей стороне – уже ее личные условности.

– Всем постам дирекции три, Митте, участок тридцать пять. Веддинг. Зальцведерштрассе. Нападение в жилом доме. Преступник опознан, совпадает с предыдущими показаниями в Далеме и Веддинге: крупный нагой мужчина, предположительно альбинос.

Мариус резко развернулся и перестроился на другую сторону улицы, чтобы выехать в сторону станции «Вестхафен».

За пару минут он доехал до места и помахал при выходе из машины паре знакомых полицейских.

– Он здесь?

Ему кивнули.

– Сообщили соседи. Мы оцепили квартиру. Пострадавших нет. Ждем подкрепление.

Быстрым шагом он направился к подъезду.

– Эй, а ну стоять! – донеслось в спину.

– Спокойно, это Ионеску, из отдела по борьбе с организованной преступностью…

– Все в порядке. Не идти следом, – бросил полицейским Мариус.

Кто-то сказал, что он псих…