Песнь льда и огня. Книги 1-9

Посыльный, закутанный в меха мальчуган лет восьми-девяти, напоминал медвежонка. Трант держал его на мосту, не пуская в крепость.

— Ступай греться, малец, — сказал сир Киван, сунув ему монетку. — Дорогу в воронятник я знаю.

Метель наконец улеглась. Из-за рваных туч круглым снежным комом выглядывала луна. Замок казался чужим: у всех зданий и башен отросли ледяные зубы, знакомые дорожки спрятались под сугробами. Длиннющая сосулька разбилась у самых ног сира Кивана — каково-то сейчас на Стене?

Дверь ему отворила худенькая девочка-служанка в меховой мантии, слишком большой для нее. Лорд-регент потопал ногами, сбивая снег, и бросил ей плащ.

— Великий мейстер ожидает меня.

Девочка, молча кивнув, показала ему на лестницу.

Комнаты Пицеля помещались прямо под воронятником. Полки на стенах ломились под тяжестью зелий, свитков и книг, на стропилах висели травы. Сир Киван всегда находил, что у великого мейстера чересчур жарко топят, но сейчас там царил холод: огонь в очаге не горел, угли едва тлели.

В сумраке, который малочисленные свечи почти не рассеивали, выделялось приотворенное окно. На подоконнике сидел ворон, самый большой из виденных сиром Киваном — крупнее охотничьих ястребов в Бобровом Утесе, крупнее сов. Луна серебрила его оперение.

«Нет, дело тут не в луне. Он не черный, этот ворон. Он белый».

Белые вороны в отличие от своих черных сородичей писем не носят. Цитадель Староместа рассылает их лишь затем, чтобы оповестить о смене времен.

— Зима, — промолвил сир Киван. Слово повисло в воздухе белым облаком, и что-то ударило лорда-регента в грудь, словно великанский кулак. Кивана швырнуло на подоконник; ворон, взлетев, захлопал над его головой белыми крыльями. В груди торчал арбалетный болт, сидящий глубоко, по самое оперение. Точно так же умер и его брат. — Пицель, — прохрипел лорд-регент, — на помощь…

Великий мейстер сидел у стола, уронив голову на толстую раскрытую книгу в кожаном переплете. «Спит», — подумал Киван, но нет: на лысом пятнистом черепе зияла пробоина. Пергаментные страницы пятнала кровь, в лужицах свечного воска плавали мозги и осколки кости.

«Он просил об охране, — подумал Киван. — Зря я не дал ему людей». Неужели Серсея была права, и это дело рук карлика?

— Тирион? — позвал Киван. — Где ты?

— Далеко, — ответил чей-то знакомый голос.

Он стоял у книжных полок — пухлый, напудренный, в шелковых туфлях, с арбалетом в мягких руках.

— Варис?

— Если можете, простите меня, сир Киван, — сказал евнух, положив арбалет. — Я не держу на вас зла и сделал это лишь ради государства. Ради детей.

У Кивана тоже были дети. И жена… Дорна.

— Замок наводнен гвардейцами Ланнистеров, — проговорил он.

— В этой комнате их, к счастью, нет. Вы не заслуживаете такой участи, знаю. Умирать одному, в морозную зимнюю ночь… Но как прикажете быть, если хороший человек служит неправому делу? Вы угрожали погубить то, что столь успешно начала королева: замирились с Хайгарденом, обеспечили юному королю поддержку духовенства, хотели объединить всю страну под его рукой…

От дунувшего в окно ветра Кивана пробрала дрожь.

— Вам холодно, милорд? Простите великодушно. Великий мейстер перед смертью обделался — я бы задохнулся без притока свежего воздуха.

Киван уже не чувствовал ног.

— Арбалет я счел самым подходящим оружием, ведь у вас с братом так много общего. Ваша племянница подумает, что к вам подослали убийцу Тиреллы — а возможно, и без Беса не обошлось; Тиреллы заподозрят ее, еще кто-нибудь умудрится припутать дорнийцев. Раскол, подозрение, недоверие выбьют почву из-под ног короля-мальчика, Эйегон же тем временем поднимет знамя над Штормовым Пределом, и все лорды королевства сбегутся к нему.

— Эйегон? — Киван, не сразу понявший, о ком речь, вспомнил завернутого в багряный плащ младенца с размозженным черепом. — Но его нет в живых.

— Ошибаетесь. Эйегона готовили в правители еще до того, как он научился ходить. Он владеет всеми рыцарскими искусствами, хорошо читает и пишет, говорит на нескольких языках, знает историю и право, слагает стихи. Воспитательница-септа преподала ему правила Святой Веры. Выросший среди простых рыбаков, он умеет плавать, чинить сети, стряпать, перевязывать раны. Знает, что такое быть преследуемым, знает голод и страх. Томмену говорят, что он король по праву рождения; Эйегона учили, что быть королем — тяжкий долг, что на первом месте у государя стоит народ.

Киван хотел позвать стражу, жену, брата, но вместо слов изо рта потекла кровь.

— Простите, — заломил руки Варис. — Вы страдаете, а я разболтался, точно старуха. Потерпите, сейчас все кончится.

Кивана сковал холод, каждый вздох отзывался болью в груди. В ответ на свист евнуха по камню зашаркали чьи-то ноги. Бледный мальчик в лохмотьях встал за стулом Пицеля. Следом вошла девочка, открывшая Кивану дверь. Шестеро детей, мальчики и девочки, собрались вокруг лорда-регента с ножами в руках.

Приложение

Вестерос

Король-мальчик

ТОММЕН БАРАТЕОН, первый этого имени, восьми лет. Король андалов, ройнаров и Первых Людей, лорд Семи Королевств, Хранитель Государства.