Песнь ледяной сирены (СИ)

Нильс и Аларика шли по обеим сторонам от Эскилля и вполголоса переговаривались, а сам он, не слушая их, лихорадочно размышлял. Слишком много несвязанных друг с другом узелков, торчащих на ровном полотне. Атакованные Дыханиями Смерти сирены, люди в полной боевой экипировке, найденные мертвыми в лесу, люди, похищенные неведомым незнакомцем ради того, чтобы быть принесенными в жертву вендиго.

Эскилль чувствовал себя мальчуганом, что пытался собрать из ледяных кирпичиков цельную крепость, но края не совпадали, и все рушилось прямо на глазах.

Прежде все было просто и понятно. Есть исчадия льда и есть огненные стражи, призванные их убивать. Есть безопасные городские стены, увешанные Чашами Феникса, и есть Ледяной Венец, который простым людям лучше обходить стороной. А теперь все смешалось, спуталось, словно в котле какой-нибудь ведьмы. И не понять, что стало тому виной.

А в жизни Эскилля, и без того далекой от скуки, появился герой жутковатых снежных легенд.

Вендиго.

Глава семнадцатая. Швея духов зимы

Оказалось, однообразно бело-серебристые наряды успели наскучить духам зимы. Иначе и не объяснить, отчего на «чудные платья немой сирены» появился такой небывалый спрос.

Когда Сольвейг утром вернулась к работе в комнатке на троих, она обнаружила у окна целую горку ягод. За то время, пока ее не было, гора, кажется, поуменьшилась – об этом говорил перемазанный алым соком рот довольной девчушки, которая наконец озвучила свое имя. Дагни радостно протараторила:

– Они приходят сюда с самого рассвета, скидывают ягоды и говорят, чтобы ты сделала им «такое же платье». Кого тут только не было! И сестры-метелицы, и поземки-скиталицы – тихие такие, скромные, даже не скажешь, что духи!

Хильда шикнула на нее, но повеселевшая (наверняка, из-за сытости) девчушка даже не заметила, и щебетать не перестала.

– Я вообще впервые слышала голос поземок! И вьюга была, та прям рыдала навзрыд – по-моему, нормально разговаривать она просто не умеет. Жаль, что ты их не встретила!

Сольвейг поежилась. А вот этого ей точно не жаль. Встреч с духами зимы ей хватит до конца жизни. За время ее блужданий по лесу она еще и угодила в снежную бурю – явление, которое довелось увидеть далеко не всем жителям Крамарка.

Она уселась поближе к кучке ягод, разложила уже приготовленный для нее материал. Со вчерашнего «ужина» осталась весьма своеобразная «фурнитура», Сольвейг воспользовалась и ей. Вплетала веточки сосны, ягодки – вместо рубинов, выкладывала хвойными иголками геометрические узоры, которые схематично изображали снежинок.

Дагни, кажется, записала ее едва ли не в подруги. Маячила за спиной и громко выражала восхищение и восторг. Сольвейг это только смущало. Она не могла объяснить, что в ее нарядах не было ничего уж столь выдающегося. Она шила с самого детства под ласковым надзором самой лучшей наставницы в мире – мамы. Было бы странно, не овладей Сольвейг за годы учебы мастерством шитья.

Проницательная Хильда заметила ее неловкость и, одернув Дагни строгим голосом, вернула ее к работе. Воцарилась тишина, которую порой нарушали голосами духов зимы. Они приходили понаблюдать за их работой, и все же больше внимания доставалось работе Сольвейг.

Слишком долго поземки скитались по пустошам, по безлюдным, пустынным пространствам. Они настолько привыкли сторониться смертных, что, кажется, забыли, как вылепливать себе лицо в сотканном из воздушного эфира, из потока ветра теле. Черты их лиц были едва обозначены – крохотные отверстия вместо ноздрей, порой без линии переносицы, изгибы губ, даже не смыкающиеся до конца. Глаза – зеркала души, и даже духи зимы это знали. Глазам они уделяли больше внимания, но и им не хватало деталей: очерченных линий век, ресниц, бровей…

Все поземки-скиталицы были очень тоненькими, худощавее людей, часто – безволосы. Наверное, не хотели, чтобы что-то мешало их стремительному полету по снежным пустошам и лесам.

Метелицы свой образ продумывали тщательнее прочих духов зимы – наверное, именно поэтому наведывались к швеям чаще остальных. Судя по обрывкам разговоров, они даже составили некую очередь на платья Сольвейг. В глубине души ей было приятно такое признание, но всю его сладость сводила на нет мысль: ее работой восторгались те, кто, вполне вероятно, привел к смерти множество заплутавших в лесу людей. И не только заплутавших – но и тех, кто поддался их мороку. А если не мороку, чарам разума, так чарам обманным, к которым так любили прибегать пересмешницы.