Песнь ледяной сирены

Они бросились врассыпную. Нильс напал на Хладных по правую руку от себя, Эскилль – по левую. Меч следопыта описал широкую дугу, оставляя в стылом воздухе след из пламени. Голова в ореоле инеевых волос полетела с плеч. Второго уничтожил Эскилль – горящая сталь сожгла заледеневшие внутренности монстра.

Стоящий впереди Хладный дохнул ему в лицо струей ледяного воздуха. Эскилль успел увернуться, но левое плечо обожгло болью. Кожа в том месте покрылась тонкой корочкой льда. Совсем скоро он перестанет чувствовать руку от предплечья до кончиков пальцев. Призывать огонь, чтобы это исправить – значит, испортить сложную в изготовлении броню.

Эскилль рассвирепел и с удвоенной энергией бросился на тварь холода. Взял его за шею пока еще подвижной левой рукой, заставил ладонь загореться. Хладный издал утробный вой. Из нос-щелочек вырвалась струйка пара.

Краем глаза Эскилль заметил какое-то движение. В повороте с силой опустил меч вниз. Кисть Хладного со смертоносными когтями полетела на землю. Следующий удар пришелся в живот. Исчадие льда упал навзничь, чтобы больше уже не подняться.

Раздался болезненный вскрик. Один из Хладных ранил Нильса острыми когтями, из зажатой ладонью руки на белый снег капала кровь. Эскилль знал, какого это, нарваться на коготь Хладного: вспышка холода и следующая за нею невыносимая боль. Голубоватый шрам от памятного столкновения с Хладным, вонзившим в его грудь все четыре когтя, до сих пор красовался на его коже.

Эскилль уже практически не чувствовал левую руку. Она безвольно свисала вниз, не реагируя на попытки пошевелить пальцами или кистью. Оставалась лишь одна рабочая рука… и трое опаснейших противников.

Ну ничего. И не из такой передряги выбирались.

Он готовился совершить свой «коронный номер», как называл его Нильс… но опоздал. Вздрогнул, когда лоб Хладного, надвигающегося на него с угрожающе нацеленными в глаза когтями, прошил стальной наконечник. Просто вышел из черепа, навсегда закрыв белесые глаза. Рана была черной, обугленной по краям.

Эскилль перевел взгляд вверх и удивленно воззрился на сидящую на дереве незнакомку с красными волосами. Едва ли она пряталась в засаде – скорей, заняла удобную для обстрела позицию.

Заметив направленный на нее взгляд, она лукаво подмигнула – будто рядом не кипел бой, в котором огненные стражи отстаивали свое право на жизнь перед исчадиями. Красноволосая лучница вынула из колчана стрелу, поднесла ее наконечником к губам и… поцеловала. Сталь вспыхнула, натянулась тетива, и стрела, оставляя за собой огненный хвост, завершила полет в спине Хладного.

Сбросив с себя оцепенение, Эскилль проткнул грудь ранившего Нильса ледяного монстра. Остался последний Хладный, и он был преисполнен решимости завершить охоту четвертым павшим от его рук исчадием. Но у красноволосой незнакомки были свои соображения на этот счет.

Она спрыгнула с дерева в облако снега и подлетела к Хладному со спины. А затем проявила то, что одни люди называли аурой, другие – чарами, а третьи – огненными крыльями. Не просто эффектное проявление дара, а отражение крыльев существа, что свернулось вокруг Крамарка огненным кольцом и стало Фениксовым морем. Того, что столетие назад пыталось противостоять пришедшему на остров Хозяину Зимы. Теперь, когда Феникс, обессиленный после битвы, впал в вековую летаргию, огненные серафимы продолжили его дело. Дети Феникса защищали Крамарк от Хозяина Зимы и его ледяных монстров.

– А я думал, красивее ей уже не стать, – едва шевеля губами, выдавил Нильс.

Огненный серафим обняла Хладного своими крыльями, обугливая его ледяную кожу, сжигая его дотла – до пепла, что остался серебристой россыпью на снегу.

Опомнившись, Эскилль бросился к Нильсу. Следопыт обессилено упал на колени и тяжело дышал. Кажется, он был готов в любой момент потерять сознание. Раны от когтей кровоточили, шея побелела, изморозь уже коснулась изможденного лица – прикосновение Хладного стало печатью холода на теле Нильса.

Эскилль торопливо натянул перчатки.

– Так, приятель, тебе нужно к целительницам.

– Я в порядке, – с бодрой улыбкой живого мертвеца заверил следопыт. Перевел взгляд на красавицу с красными волосами: – Я – Нильс.

– Аларика. – Убирая лук за спину, где уже не было огненных крыльев, она улыбнулась.

Пока эти двое расточали улыбки, Эскилль смотрел на пепел.

– Нильс, – просительно сказал он.

Следопыт махнул рукой, поняв его с полуслова.

– Твори свое черное дело.

– Спасибо, приятель.

Эскилль проделал привычный ритуал, рисуя серебром знаки на снегу. Аларика наблюдала за его действиями с возрастающим недоумением.

– Понимаю, что я здесь новенькая… Но что происходит?

– Это обряд упокоения, – со знанием дела сказал Нильс, не давая Эскиллю и рта раскрыть. – Он этим ритуалом одержим.

– Я не одержим, – сухо возразил Эскилль. – Просто делаю то, что считаю правильным.

Не первый их разговор на эту тему, и наверняка не последний. При всей крепости дружбы двух огненных стражей некоторые их взгляды разнились до сих пор.