Песнь ледяной сирены

Даже патрульные группы формировались из стражей одного пола. Девушки ходили в патруль исключительно с напарницами, только численность их группы была больше мужской. Помнится, это решение родители молодых стражей долго пытались оспорить. Дошло до того, что они привлекли к делу сам муниципалитет. Но Улаф Анскеллан был человеком, свято верящим в собственные убеждения. А твердость – несгибаемость – характера и умение воздействовать на людей позволяли их отстоять. Так произошло и на этот раз.

Капитан Огненной стражи считал, что «близкое присутствие потенциального романтического интереса» (цитата дословная) будет отвлекать огненных стражей от главной цели – истребления исчадий льда. Само слово «романтика» и все производные от него он произносил с таким видом, будто съел кислый лимон. Годами все это наблюдая, Эскилль задавался вопросом: на что сейчас был похож брак Хадды и Улафа Анскеллан? Больше всего тревожило то, что мать так часто оставалась дома в полном одиночестве.

– Капитана удар хватит, если он узнает, что происходит в крепости по вечерам, – хохотнул Нильс. – И ты бы знал, если бы не запирался постоянно в своем каменном мешке…

Он мгновенно понял, что сказал что-то не то.

– Ох… Прости. Как-то… вырвалось.

Эскилль прекрасно знал, что многие в крепости считали его странноватым и неразговорчивым парнем, который сторонился окружающих. Но истинную причину его отчуждения знал только Нильс.

Они дружили вот уже три года – с того момента, как добровольно-вынужденное заточение Эскилля в каменном подвале крепости закончилось. Но он так и не решился жить в казармах среди остальных стражей – слишком велика была опасность ненароком причинить им вред. Да и отец бы не позволил бросить даже тень на его репутацию.

Нильс присутствовал на посвящении Эскилля в младшие стражи. Тот скользил взглядом по трибунам за ареной, надеясь увидеть мать… а увидел Нильса. И пусть связавшие их узы дружбы были крепки, Эскилль продолжал скрывать от него свою тайну. Старшими стражами они стали в один год, хотя Нильс был на два года старше.

Эскилль хорошо помнил день, когда капитан вызвал к себе их обоих – новоявленных соратников, которые вот-вот должны были отправиться в первый боевой патруль в Ледяной Венец. Прежде Нильс и Эскилль патрулировали только окрестности Атриви-Норд, и только в составе группы.

В компании капитана Нильс чувствовал себя в высшей степени неуютно – переминался с ноги на ногу, обдирал зубами корку на обветренных губах. Помнится, Эскилль тогда засомневался, а не рано ли следопыту отправляться в Ледяной Венец? Как оказалось позже, при встрече с самыми опасными из исчадий льда Нильс сохранял куда большее хладнокровие, чем находясь в одной комнате с капитаном. Эскилль его не винил. Была в отце некая властная сила, что заставляла даже бывалых огненных стражей бормотать что-то бессвязное в попытках оправдаться перед ним.

Виной ли тому тяжелый, кандалами приковывающий к месту взгляд, прорезавшие межбровье морщины, которые придавали отцу неизменно хмурый, будто всегда чем-то недовольный вид… или огненный след в его сердце. Силу Пламени Улаф Анскеллан, по законам стихии, утратил, но память о том, чем он обладал, сохранил. Он помнил о своей редкой природной сущности, о принадлежности к огненной стихии. Это читалось в его горделивой осанке, величественных жестах и властном голосе.

Копилку отца пополнило очередное разочарование: Эскилль не умел быть… таким.

Капитан стоял посреди кабинета – ноги широко расставлены, руки сцеплены за спиной. Он пристально изучал лицо бедняги Нильса, будто надеясь обнаружить в нем какой-то очевидный изъян.

– Скажу без лишних экивоков. С завтрашнего дня в Ледяном Венце начинается ваша самостоятельная охота на исчадий льда.

– Мы убьем этих тварей, господин капитан! – бойко заверил Нильс, не подозревая, что следующий день станет для него незабываемой проверкой на прочность.

Капитан поморщился. Он терпеть не мог, когда его перебивали.

– Иначе тебя бы здесь не было. А теперь помолчи и послушай. Говорить будешь, когда я задам тебе вопрос. Ты не пропустишь этот момент – в конце будет особая интонация.

Эскилль бросил в сторону окаменевшего следопыта сочувственный взгляд.

– Здесь, в крепости Огненной стражи, олицетворении защиты и спокойствия жителей Атриви-Норд, мне не нужны слухи. А они непременно появятся, если после патруля ты побежишь рассказывать всем заинтересованным и не очень лицам о том, что в твоем напарнике живет неконтролируемый огонь невероятной силы.

Эскилль мог бы поспорить насчет бесконтрольности своего дара. Пять лет он учился усмирять свой огонь, словно дикого зверя, и добился в этом немалых успехов. Отец не мог этого не признавать. Однако он только что ясно дал понять Нильсу, а годами раньше – и Эскиллю: ему не нужны ответы, если он не задавал вопрос.