Песнь лихорадки

Когда он опустился на диван, корпус заскрипел, протестуя против его веса. Лор, как и остальные из Девятки, был намного выше шести футов, массивным, мускулистым и с жуткими шрамами. Со своими густыми светлыми волосами и точеной красивой внешностью он представлял собой веселого пещерного человека, крутого рок-н-ролльного тусовщика, нажаривавшего сексапильных блондинок и как-то умудрявшегося оставлять их в умилительном ступоре, когда он их бросал. Его слабым местом были женщины и дети, и он был тенью Дэни многие годы, хоть она об этом и не знала.

Я отправила к нему Джо. После того, как она порвала с Риоданом. Я посмотрела в ее покрасневшие болезненные глаза и тут же поняла, что она никогда не сумеет придерживаться собственных правил. Так или иначе, если она не увлечется кем-то другим, она попытается вернуться.

А Риодан никогда не примет ее обратно.

Единственное, что может быть хуже того, когда ты бросаешь бойфренда, с которым в глубине души хочешь остаться, но по тем или иным причинам не можешь — это когда ты возвращаешься, и уже сама оказываешься брошенной.

Я проходила через это. Решение уйти дало мне ощущение контроля. Вернуться и быть отвергнутой надолго меня поломало. Как только ты уходишь, нужно продолжать идти и никогда не оглядываться.

В тот день в баре мой мозг сложил две вещи: любящего повеселиться Лора, который никогда не заводил отношения и по слухам считался крышесносным и фантастическим любовником, и Джо, нуждавшуюся в отвлечении от рецидива. Это казалось идеальным решением. Безвредным. С хорошим потенциалом. Лору встряхнут его мир, Джо двинется дальше. Они бы ни за что не повторили. Лор не повторяет дублей.

Я никогда не думала, что для Джо это обернется чем-то большим, нежели ступенькой в новую жизнь.

Но они заискрили друг от друга. Я видела это. Там что-то намечалось.

И я убила ее.

— Что нового? — резко спросила я. — Я как раз собиралась уходить, — соврала я.

— Слышала про Джо?

Я кивнула. Прочистила горло.

— Мне очень жаль, Лор.

Куда больше, чем он знал.

— У меня были на нее планы, — пробормотал он. — Ах, еще бы. Сумасшедшая сучка. Думала, что не хочет трахать меня, но всем было ясно как божий день, насколько ей нравилось меня трахать.

Ага. Проверни этот нож.

Он смотрел на меня на протяжении долгого нечитаемого момента. Наконец, он сказал:

— Я не могу говорить о ней с этими мудаками. Не могу ни с кем говорить. Подумал, что ты выслушаешь, потому что вы были подругами. Черт, да это ты привела ко мне эту маленькую злючку.

И я бесконечно об этом жалела.

— Видишь ли, у меня есть правило. Никогда не трахать брюнеток. Знаешь почему?

Неа, но, похоже, он собирался мне рассказать. Я покачала головой, не доверяя собственному голосу. Я видела лишь то, как раскалывается череп Джо. Как я ем ее. Я отбросила эти образы. Это опасно. Девятка слишком хороша в чтении мыслей.

— Когда-то у меня была жена. Давным-давно.

Дайте угадаю. Она была брюнеткой.

— Знаешь, — быстро сказала я, — мне не положено знать об этом? Что сделает Риодан, если узнает, что ты говорил со мной?

— К черту Риодана. Ублюдок имел ее дольше, чем я, — его лицо потемнело, и игривый дикарь Лор исчез без следа, оставляя жестко высеченный образ фактически незнакомца.

Я осознала, что впервые вижу настоящего Лора. Брутального, холодного, в той же мере зверя, как и все они. Костелом. Слово всплыло в моем мозгу, но я понятия не имела, почему.

— Ты хоть представляешь себе, каково это — переживать всех? Поначалу ты думаешь, что это лучшая гребаная вечеринка, на которую только можно быть приглашенным. Ты трахаешься, пируешь, делаешь абсолютно любую хрень, какую хочешь, и думаешь, что держишь мир за яйца. А потом ты понимаешь, что каждый проклятый человек, с которым ты зависаешь, умрет. Знаешь, сколько музыкантов умерло на моих глазах, не дожив до тридцати? И женщины, дерьмо. Сколько раз можно оставаться небезразличным? Сколько нужно до тех пор, пока ты начнешь ненавидеть? Презирать. Посылать их к херам.

Его глаза впились в мои, и я прерывисто вдохнула. Серия разрозненных образов пронеслась в моей голове, и я знала, что это он скармливает их мне. Когда-то Лор был совершенно иным мужчиной. Худшим из них. Костеломом. Он был в хороших отношениях с Чингисханом и управлял монголами, он воевал с Атиллой, устраивал бойни с Калигулой, неистовствовал с Нероном, смеялся с Иваном Грозным, был палачом Робеспьера, пил кровь из черепов их врагов вместе с Владом Колосажателем. Тысячи лет он искал войны за войной, бесконечно убивая. Он отрекся от своего клана, пока однажды ночью они не пришли силой, возглавляемые Риоданом, схватили его и утащили.

— Вы, мудаки, назвали бы это оперативным вмешательством, — сказал он с холодными мертвыми глазами.

— Ты любил Джо, — прошептала я.

— Неа, — коротко ответил он. — Но эта женщина вызывала у меня чувство, будто, может быть, я вновь ввяжусь в это дерьмо, буду смотреть, как она стареет, умирает, справляться с этим. И теперь она мертва, черт подери.

Из всех людей, которых я могла убить, это оказалась именно Джо.

— Почему ты мне все это рассказываешь?