Песнь лихорадки

— Как дела с Лором? — я играю с ней, подходя ближе. Она начинает передавать мне бутыли одну за другой. Я смахиваю ледяную пыль с длинного плоского камня, ставлю бутыль туда, затем еще быстренько еще три рядом. Я открываю одну из них, и пока Джо повернулась спиной, притворяюсь, будто пью. — О, как хорошо. На, попей немного, — я предлагаю ей бутыль и наблюдаю, как она делает большой глоток.

— Фу, как странно, — говорит она, вытирая рот. — Она сладкая.

— Возможно, в некоторые бутыли Джада добавила подсластитель, — вру я. — Она сказала, что сладкая вода позволяет ей перемещаться в режиме стоп-кадра быстрее быстрого. Так как дела с Лором? — нажимаю я. Я хочу видеть ее счастливой, радующейся жизни, которой ей не видать — потому что я заберу ее.

Она смеется.

— О Боже, Мак, я бы никогда не подумала, что этот мужчина такой… сложный. Он умный. Просто супер-пупер умный. Кто бы мог подумать? Он пытается помочь мне создать систему учета для моей памяти.

— У тебя есть к нему чувства?

Она отпивает еще один глоток, морщится и протягивает бутыль обратно.

— У меня не было времени об этом подумать, — сомневается она. — Мы все были слишком заняты попытками выжить.

Но чувства есть. Они в мягком сиянии ее глаз. Она думает, что у нее есть тот, на кого можно положиться, кто-то сильный, с кем хорошо и кто заставляет чувствовать себя живой, как будто жизнь содержит бесконечные возможности для приключения и — что за тупое чертово заблуждение создали люди и теперь за него цепляются — романтики. Она счастлива. Этим утром она нанесла макияж, позаботилась о волосах. Она надеется увидеть его сегодня.

Она никогда больше его не увидит.

Я — последнее, что она увидит, лицо ее бога, когда я накажу ее за непростительный грех провала в защите ее королевства.

Но в этот раз я не стану спешить. Буду смаковать каждый сочный момент убийства, разрушения, слома, осквернения. Похоть полыхает в моем теле ослепительно-белым, между моих ног, и я едва не пошатываюсь от ее интенсивности. Разрушение вызывает у меня желание потрахаться. Но этой женщине недостает частей, которых я жажду.

Я смотрю на нее в приглушенном свете, оценивая, задерживаясь взглядом на ее шее. Она выглядит нежной и полной крови. Возможно, кровь придаст мне силы.

— Идем, — мягко предлагаю я. — Давай надежно сложим это внизу, а потом отнесем несколько бутылей ши-видящим.

Я поднимаю две бутылки, и она следует за мной как гребаный тупой щеночек, который считает мир хорошим, безопасным для исследования местом, полным счастливых людей, простирающих руки в доброте, несущих дары еды и игрушек к уничтоженному входу в подземный город. Поднявшись на камень на вершине лестницы, я застываю.

Тело Крууса исчезло. Как тело Крууса могло исчезнуть? На мгновение я оказываюсь в тупике, неспособная придумать вероятность, которая объясняла бы эту аномалию. Здесь больше никого не было. Я бы услышала, если бы кто-то подкрался по лестнице и потащил его вниз. Я бы услышала хоть какой-то тихий звук, если бы он сумел выбраться из рун (НЕВОЗМОЖНО!) и ускользнул.

Я не могу объяснить это. Объявилось что-то, что я не в состоянии объяснить. А значит, у меня есть враг. Умный, очень умный. Кто-то портит мою работу. КТО ВМЕШИВАЕТСЯ В МОИ ПЛАНЫ И КАКИМ ОБРАЗОМ? Я раздумываю, не попытаться ли воспользоваться тем же временным заклинанием, что и МакКайла, посмотреть, сработает ли вернуться на несколько минут во времени, чтобы я смогла предупредить другую себя, подняться на лестницу, увидеть врага и вычислить его. Но возможно, что копированные версии меня разделят мою силу, и если одна из нас будет разрушена от временного конфликта, вместе с ней будет разрушена и сила, которой она обладала.

Я слишком хорошо помню, что произошло, когда я отделила себя от материального воплощения книги. Мне пришлось оставить части себя. Важные части. Они служили отвлечением, все взгляды были прикованы к Книге, не к Айле, но я никогда не переставала жалеть о потере. Некоторые из моих могущественных заклинаний были принесены в жертву тем днем. ОГРАНИЧЕНИЯ. ВСЮДУ ОГРАНИЧЕНИЯ! Ярость заполняет мои вены. Мое тело дрожит от нее, слабый сосуд. Теперь у меня не только нет копья, теперь один из моих коконов пропал. Мой тщательно выверенный, стремительный, хирургически точный удар подрывается на каждом шагу!

Придя в ярость, я резко разворачиваюсь к Джо (вся утонченность и планы на досуг отменяются) и хватаю ее за плечи. Мне нужно дать себе выход. Сейчас же.

— Что такое, Мак? — она резко втягивает воздух, уставившись на меня дикими глазами. Оленьи глаза. Тупые, доверчивые глаза.

Я крепко хватаю одной рукой, впиваясь пальцами в ее спину, большим пальцем в нежную плоть под ключицей, и ударяю кулаком по лицу, используя каждую каплю силы, возросшей от плоти Невидимых.

С первым ударом нос Джо взрывается, правая сторона челюсти трескается, а глаза закатываются.

Она пошатывается.

— Бог мой, Мак, что…

Вторым ударом я окончательно ломаю обе челюсти, и она больше не может говорить. Задыхается кровью, натужные крики бурлят в ее горле.