Песнь лихорадки

Я выковыриваю его кончиком одного из своих ножей. Я пришла в аббатство с тремя целями: убить Кристиана, убить Крууса и найти камни. События развернулись не так, как я ожидала. Съеденная мною плоть Невидимых не питает меня так, как МакКайлу. Я сжигаю ее слишком быстро и нуждаюсь в большем. И то, что мое тело не спало больше суток, тоже не помогает. Потеря копья грандиозно испоганила мои планы. К этому моменту оба принца должны были быть мертвы.

Я расширяю свое сознание, ища камни, которые, как убеждена МакКайла, находятся где-то в аббатстве.

Я ничего не чувствую.

Могли ли их переместить? Я оцениваю возможности и натыкаюсь на проблему, которую сама же и устроила. В поисках силы я ела Невидимых, а это приглушает способности МакКайлы чувствовать Объекты Силы. ОГРАНИЧЕНИЯ! ЕЩЕ БОЛЬШЕ ОГРАНИЧЕНИЙ, КОТОРЫЕ НУЖНО ПОМНИТЬ! Мне придется тратить время впустую, ожидая, пока эффект сойдет на нет, или же залечь на дно, отдохнуть, затем собрать свою армию, завладеть камнями, разрушить их и переходить к следующей части моего плана. Я подумываю призвать армию Невидимых, возобновить битву под стенами аббатства, пока остальные будут обыскивать руины вместо меня, но МакКайла назвала бы камни моим криптонитом, и я не доверю их ненадежным рукам.

Могу ли я попросту забыть о них? До меня доходит, что два из трех — это не так плохо: коконы, в которые я поместила принцев, не настолько веселы, как убийство, но все же эффективны.

Мой первостепенный план — копье. Я перестраиваю свои цели, делая его приоритетом.

Я поднимаюсь над кровавыми останками Джо, возле которых сидела на корточках, и осознаю, что на меня смотрят. Я чувствую взгляд этих глаз. Кто-то за мной наблюдает. Это мой умный, умный враг? Как кто-то предугадывает мои действия? Нет никого, кто обладал бы моей ясностью ума, моей сосредоточенностью, моей решительностью.

Я стою неподвижно, охваченная любопытством узнать лицо своего врага.

Иерихон Бэрронс выходит из-за обрушившейся стены.

На мгновение я просто смотрю на него, охваченная завистью. Мне пришлось родиться женщиной в мире, где мужчины имеют физическое превосходство. Кристиан. Круус. Теперь и Бэрронс. Он источает свирепость, мощь, жажду, его присутствие наполняет воздух осязаемой электризующей энергией. Даже Фейри боятся его. Тени ускользают прочь, когда он проходит мимо. Он убивал королевских Фейри — просеивателей! Его сосуд широкоплеч, тяжеловесен, мускулист и мощен как лев. Неразрушимый. Я презираю его за это.

— Мак, — хрипло говорит он, и я знаю, что он видит — его драгоценную маленькую Мак, блондинку-попрыгушку, оскверненную и нечистую (и от моего внимания не ускользает то, что «нечистая» становится «злой», а «злая» становится «живой»[23], и это лишний раз подтверждает, что мое господство предначертано), всю в крови — кровью заляпаны волосы, лицо окровавлено, черные перья застряли в слипшейся массе, ошметки мозгов Джо на руках его хорошенькой девочки, под ее ногтями.

Он окидывает останки своим темным взглядом, пытаясь их идентифицировать; невозможно, поскольку ее голова превратилась в блестящий кровавый омлет, приправленный сломанной скорлупой ее черепа.

— Джо, — говорю я ему, наслаждаясь моментом. — Я ела ее. Достаточно дико для тебя, Бэрронс?

— Мак сама по себе была достаточно дикой для меня.

— Она была слабой, — и она есть до сих пор. Ненавижу суку. Глупая, пропитанная виной дрянь.

— Юной, — поправляет он. — Иногда юность удивляет тебя.

— Юность — это скучно. Она никогда не понимала тебя. А я понимаю. — Отбрось он свою ограниченную этику, мы могли бы вместе разрушать галактики. Я бы трахалась с ним. Открыла удовольствие, которое мое тело может мне предложить. Когда я смотрю на него, похоть говорит на голодном, первобытном языке и требует удовлетворения. Для этого будет время. Позже.

— Хрень полная. Она знает меня. Ты — нет.

— Я знаю тебя намного лучше, чем МакКайла, погрязшая в неуверенности. Она не могла сформировать своего мнения даже о дерьме. Вот почему мне было так просто завладеть ей.

— Она дойдет до этого. Я терпеливый мужчина.

— Твоя любовь к ней — твоя главная слабость. Жалко. Ты мог бы быть намного лучше, — он мог бы быть, как я. Его монстр требует, чтобы он уподобился мне. Он приглушает лучшую часть себя. МакКайла может притворяться, что не знает, чем он питается, но мы знаем. Мы знаем, кто он. Мы просто не говорим об этом.

— Чего ты хочешь? — требует он.

— У меня есть то, что я хочу. Тебе нечего мне предложить.

— А ты попробуй. Торгуйся. Давай я найду тебе другое тело.

— Есть какое-нибудь на примете? — спрашиваю я, заинтересовавшись. Я никогда не недооцениваю свою добычу. Возможно, он знает то, что неизвестно мне и МакКайле.

— Мое, — ровно произносит он.