Песнь Любви (СИ)

Гость скинул противно хлюпнувшие кроссовки, и, раздеваясь на ходу, отправился ко второй от входа двери, оставляя на полу мокрые следы.

Без зазрения совести я порылся в карманах жилета, не хватало, чтобы парень принёс что-то незаконное с собой. Пусто. Жалко конечно, я рассчитывал найти хотя бы документы. Остальные вещи решил проверить позже.

Включил чайник, насыпал в кружки заварку, прислушиваясь к шуму воды в ванной. На самом деле в квартире у меня два санузла, и, оставив чай завариваться, я отправился в более скромную вторую душевую. Позволил горячим гибким струям вытянуть остатки холода из мышц. Довольно зажмурившись, наслаждался разливающимся по телу теплом, нащупал мочалку и пузырёк с гелем.

Мальчишка… Не думаю, что он соврал про возраст, хотя выглядит скорее на семнадцать. Ниже меня почти на голову, значит в нём где-то под метр семьдесят, не больше, что он худой, ещё в машине заметил, но у него, скорее, строение такое. Тонкокостный. Сколько не корми — не растолстеет. Хотя, как говорила Лина: «Как питаешься, так и выглядишь». В общем и целом, в моём вкусе. Тем не менее, что это было? Сесть к незнакомому человеку в машину, поехать с ним куда-то, заранее предложить расплатиться собой. Смелость или безрассудство? А может отчаяние… Направленное на себя безразличие, настолько сильное, что может сойти за храбрость. Как можно дойти до такого, что даже примитивный инстинкт самосохранения отказывает? Хотя нарваться всегда можно, самые опасные психи ходят в костюмах при галстуках, источают благородство и демонстрируют хорошие манеры. А на их лицах неизменно появляются доброжелательные улыбки.

Надев свободные спортивные штаны и футболку, я решил подогреть вина с пряностями и налил себе порцию, закончив. Вдохнул тонкий аромат корицы.

Парень вышел не скоро, стоял какое-то время в дверях в повязанном на бёдрах полотенце, осматриваясь. Капли влаги стекали с волос, скользили по в меру накаченному телу и падали на пол. Молча вынул кружку из моих пальцев и оседлал коленку, зажав её бедрами. Тряхнув головой, обхватил мою шею руками и потянулся за поцелуем, оставляя мне возможность отстраниться, если захочу. Облизнувшись, коротко коснулся своими губами моих, и, не встретив сопротивления, целовал уже по-настоящему. Сначала нежно, протяжно, почти невинно, а затем, постепенно углубляя поцелуй, дразня своим языком мой, приглашая ответить. Я перенёс поле боя в его рот. Он не сопротивлялся, охотно позволяя мне хозяйничать: исследовать нёбо, вновь возвращаться к шустрому языку. Мне нравилась исходящая от него инициатива, нравилось, как он поглаживал ладонями мои плечи. Накатывало возбуждения, заставляя желать большего. Придерживая одной рукой за талию, второй я зарылся в волосы на затылке, массируя его. Парень послушно подставлялся под поцелуи, гладил меня по животу, словно успокаивая или приручая, чтобы не набросился и не растерзал. Улыбнувшись мыслям, я провёл языком по ключицам, нажимая с разной силой, чуть втягивая кожу, легко прикусывая её. Хотелось сбить ровное дыхание, стереть маску спокойствия с его лица и вырвать протяжные стоны удовольствия. Волосы пахли моим шампунем, кожа — моим гелем, на нём было моё же полотенце, и весь он находился в моей власти. Собственнические мысли возбуждали сильнее. Так приятно втягивать в рот нежную светлую кожу, ласкать языком шею, прикусывая её, и зализывать повреждения, вдыхать аромат человеческого тела, ощущать исходящее тепло и трогать, щупать, где вздумается. Укушу сильнее, обязательно оставлю следы, и ему придётся прятать их под одеждой. Хмыкнув, я подул ему на грудь, заставляя поёжиться и прижаться плотнее. Ладонями огладил спину, успокаивая осторожной лаской, снимая лишнее напряжение, прошёлся пальцами по выступающим позвонкам. Целуя в губы, оттянул зубами нижнюю. И я назвал этого податливого, чутко реагирующего на ласку парня несимпатичным?

Непонятный звук, словно где-то порвалась ткань, отвлёк от вылизывания ушной раковины. Не понял… Он замер и напрягся, звук повторился. Я внимательней всмотрелся в алеющее лицо, стыдливо опущенные глаза, обрамлённые чёрными ресницами, и рассмеялся. Чудо постаралось стать невидимым или слиться с интерьером. Я согнал его с колен и направился к холодильнику, пока ещё одно урчание в животе не сделало меня заикой.

— Я, значит, к тебе с поцелуями, а ты о еде думаешь! Непорядок, — глумился я, подогревая остывший чай и вино в микроволновке. Коробка с пирожными уже стояла на столе. Сгорбившись и уперев руки в стол, он смотрел перед собой. — Ешь, они сами в рот не запрыгнут, и выпей вина.

— А можно мне лучше чая? — кусая эклер, оживился он.

— Со спиртным тоже завязал? И в каком возрасте? – протянул ему кружку.

— Мне не нравится вкус алкоголя, — пожал плечами и сделал большой глоток чая.

Он напомнил подростка: угловатого и нескладного, радующегося сладкому.

— И не сутулься, — выдал я, поддавшись моменту.

Он удивлённо посмотрел мне в глаза и выпрямился. Да я великий дрессировщик просто. Оставив его одного, ушёл в ванную копаться в вещах.