Песнь любви (СИ)

— Потому что так надо. — Хельвиг говорил твёрдо. — Потому что мой брат не отпустит тебя. Потому что я хочу, чтобы ты познал свободу… — Хельвиг запнулся. — Я воин. Я плохо выражаю мысли. Но ты поймёшь. Успокоишься и поймёшь. Иди сейчас.

Александр стиснул зубы и помотал головой. Нет, он не понимал. Ладони, баюкавшие его израненное лицо, исчезли.

— Это приказ, Александр. Покинь мои земли до рассвета.

Александр вздрогнул. Он заглянул в глаза принца, но выражение его лица было непреклонным. Хельвиг отсылал его прочь. Александр прикрыл глаза и поклонился. Холод сковал тело и душу, холодны были и слова, срывавшиеся с губ:

— Как прикажете, Ваше Высочество.

Марс ждал его у ворот, сидя на гнедом скакуне, таком же угрожающе-мрачном, как и он сам.

— Я приходил в твои покои, но тебя там не было, — произнёс Александр тусклым голосом.

Марс оскалился, показывая свои нечеловечески-острые клыки. Он был не в пример доволен и весел.

— Я решил ждать тебя здесь, сын Мемфиса. Хочу проехаться с тобой до границы. Дам тебе последнее напутствие. — Его скакун зло фыркнул, раздувая широкие ноздри. — Шевелись.

Александр не стал удивляться тому, что дроу уже всё известно. Возможно, в другое время он бы поинтересовался: "это из-за нашей связи?", "ты следил за мной?", "ты в курсе планов принца?", но сейчас у него не было на то сил.

Принц распорядился отдать ему Изабель, прекрасную, молодую, норовистую лошадку, с которой они так подружились. Очень дорогую лошадку и очень быструю. И Александр не понимал, почему.

Они с Марсом пустили лошадей рысью вдоль кромки леса. Солнце едва пробивалось сквозь сосны, яркое, оранжевое, слепящее.

— Ты обещал мне напутствие, — сказал Александр, когда их уютное молчание затянулось.

Марс не ответил. Проезжая мимо куста кислых ягод, он пустил коня в галоп, склонился на ходу, сорвал несколько и закинул в рот, брызжа красным соком на губы, словно лакомился кровавой плотью. А затем вернулся к Александру.

— Ты должен знать кое-что про свои глаза, — ответил он. — Мы называем такие глаза "пожирателями силы". — Они встретились взглядами. Два чёрных, как ночь, оникса сияли на бледном лице дроу, сверкали звёздами, огоньками лун. — Просто держи взгляд противника, когда будешь сражаться, — посоветовал Марс. — И ты никогда не проиграешь.

Александр невесело усмехнулся. Он теперь может сражаться. Он теперь может петь песни войны, сея насилие и страх. Он теперь может пойти по городам, везде оставляя своё семя. Он — свободный дроу, свободный человек, и перед ним весь мир. Пустой, холодный, недружелюбный мир. И он поедет на запад. В Дольн. Туда, где, по слухам, умирает солнце.

— Все дроу так могут? — спросил он, и Марс покачал головой с короткими чернильно-обсидиановыми прядями.

— Это редкая особенность. Тем более удивительно, что она проявилась у полукровки.

— У моего отца были такие же глаза?

Марс кивнул.

— Ты расскажешь мне о нём?

— Расскажу, — пообещал дроу, не глядя на Александра. — Когда встретимся в следующий раз.

Александр хмыкнул. Значит, никогда.

Они ускорились, гоняясь наперегонки, и грязь и снег летели из-под копыт изящных, как ночь, лошадей, а солнце неумолимо вставало, показалось уже почти на целую ладонь над горизонтом, било в спину, озаряя путь.

Когда Изабель проскочила вперёд, окропляя прекрасную шкуру скакуна Марса серой грязью, Александр засмеялся громко, но его триумф был недолгим. К границе Марс прибыл первым, сверкая бритвенно-острыми зубами, прекрасный в своей нечеловеческой, воинственной стати.

Они остановились друг напротив друга, вдыхая аромат древнего леса, аромат духов, скользящих в рассветный час. Небо было светло-синим, ясным. Снег под копытами лошадей уже начинал подтаивать. Вопрос созрел на языке Александра даже прежде, чем он это осознал.

— Ты говорил мне про песнь любви, помнишь?

Марс кивнул, внимательно смотря ему в глаза.

— Ты сказал мне тогда… что это главная песнь нашего народа.

— Люди говорят, что мы холодны, и наши сердца трепещут лишь от ярости битвы, но они неправы. У нас есть тысячи песен, которые способны повергнуть врага в ужас или даже заставить его напасть на своих… но ни одна из них и далеко не так сильна, как песнь любви.

— Почему? — тихо шепнул Александр, но Марс расслышал его.

— Потому что отдавая своё сердце, мы отдаём его навсегда, — в тоне Марса не было ни грамма веселья. — Потому что нет в мире существа преданнее и сильнее дроу, спевшего песнь любви.

Они замолчали, слушая просыпающийся лес. Невдалеке скользнула в свою нору полёвка. Дятел облюбовал молоденькую сосну. Заскрипели кроны на высоте, сгибаясь под ожившим ветром.

Александр не был уверен, что хочет знать, как поют эту песнь, но всё же задал свой вопрос.

Марс усмехнулся невесело, смотря ему прямо в душу.

— Поцелуй, — сказал он. — Песнь любви дроу — это поцелуй.

Эпилог

Погиб король одного южного королевства. И под шумок одна маленькая северная провинция объявила о своей независимости.