Песнь меча

Мой слуга Ситрик сидел на корточках рядом со мной и водил точильным камнем по клинку своего короткого меча.

– Она говорит, что любит меня, – сказал он.

– Само собой, она это говорит, – отозвался я.

Ситрик помолчал, а когда заговорил снова, голос его звучал веселее, как будто мои слова его приободрили.

– И мне, наверное, уже девятнадцать лет, господин! Или даже двадцать?

– Или восемнадцать? – предположил я.

– Я мог жениться еще четыре года назад, господин!

Мы разговаривали почти шепотом.

Ночь была полна самых разных звуков. Журчала вода, голые ветви постукивали на ветру, ночная живность плескалась в реке, лисица выла, как погибающая душа, где-то ухала сова. Поскрипывали доски судна. Точильный камень Ситрика царапал и скреб по железу. Чей-то щит стучал о скамью гребца.

И все равно я не осмеливался говорить громче, потому что выше по течению находился вражеский корабль и люди, что сошли с него на берег, оставили на борту часовых. Возможно, часовые увидели нас, когда мы скользили вниз по реке к мерсийскому берегу, но теперь наверняка решили, что мы уже давно ушли к Лундену.

– Только зачем жениться на шлюхе? – спросил я Ситрика.

– Она… – начал Ситрик.

– Она стара, – прорычал я, – ей, может, уже лет тридцать. И она порченая. Стоит Эльсвит увидеть мужчину, и она тут же расставляет ноги! Если ты выстроишь всех мужчин, которые имели эту шлюху, у тебя наберется такая армия, что с ее помощью ты сможешь завоевать всю Британию.

Ралла захихикал рядом со мной.

– Ты был в этой армии, Ралла? – спросил я.

– Да уж раз двадцать, господин, – ответил капитан.

– Она меня любит, – надулся Ситрик.

– Она любит твое серебро, – ответил я. – Кроме того, зачем вкладывать новый меч в старые ножны?

Странные беседы ведут люди перед битвой. Они говорят обо всем, кроме того, что их ждет. Мне доводилось стоять в «стене щитов», глядя на врагов – яркие клинки, темная угроза, – и слышать, как двое из моих людей неистово спорят о том, кто из них варит лучший эль. Страх висит в воздухе, как туча, и мы болтаем о пустяках, чтобы притвориться, будто этой тучи здесь нет.

– Поищи себе пышную молодуху, – посоветовал я Ситрику. – Дочка горшечника созрела для замужества. Ей, должно быть, лет тринадцать.

– Она глупа, – возразил Ситрик.

– А ты-то? – вопросил я. – Я даю тебе серебро, а ты швыряешь его в первую попавшуюся дыру! Когда я в последний раз видел твою шлюху, она носила браслет, который я тебе дал.

Ситрик шмыгнул носом и ничего не ответил.

Его отец был Кьяртаном Жестоким, датчанином. Ситрик родился от одной из саксонских рабынь Кьяртана и все равно был хорошим мальчиком… Хотя, по правде сказать, уже и не мальчиком. Он превратился в мужчину, который стоял в «стене щитов». В мужчину, который убивал. В мужчину, который нынче ночью снова будет убивать.

– Я найду тебе жену, – пообещал я.

И тут мы услышали вопль. Он был слабым, потому что доносился издалека, – всего лишь скребущий звук в темноте, говоривший о том, что боль и смерть находятся к югу от нас. Снова раздались вопли и крики. Вопили женщины, а мужчины, без сомнения, погибали.

– Будь они прокляты! – горько сказал Ралла.

– Это наша работа, – отрывисто отозвался я.

– Мы… должны…

Ралла выговорил это, запинаясь, – и замолчал.

Но я знал, что он собирался сказать. Что мы должны отправиться в деревню и защитить ее – но Ралла понимал, каким будет мой ответ.

Я бы ответил, что мы не знаем, на которую из деревень напали датчане. Но даже если бы я это знал, то не стал бы ее защищать. Знай мы заранее, куда направляются враги, мы могли бы прикрыть селение. Я мог бы разместить свой небольшой отряд в деревенских домишках, и, когда появились бы викинги, мои воины выскочили бы на улицу с мечами, топорами и копьями и убили бы нескольких противников. Но в темноте многие из врагов спаслись бы, а я этого не хотел. Я хотел, чтобы погиб каждый датчанин, каждый норвежец, каждый пустившийся в набег воин – все, кроме одного. Единственного выжившего я послал бы на восток, чтобы рассказать викингам, разбившим свои лагеря на берегах Темеза, что Утред Беббанбургский их ждет.

– Бедняги, – пробормотал Ралла.

Сквозь путаницу ветвей я увидел на юге красное зарево – горела соломенная кровля. Зарево ширилось, становилось все ярче и, наконец, осветило зимнее небо за рощицей. Огонь отражался в шлемах моих людей, словно покрывая металл красной пленкой, и я велел всем снять шлемы, чтобы вражеские часовые на большом корабле, стоявшем впереди, не увидели этот отраженный блеск.

Я тоже снял свой шлем с серебряной волчьей мордой. Я – Утред, властелин Беббанбурга, а в те дни я был властелином войны. Я стоял на борту судна в кольчуге, в кожаной одежде, в плаще, при оружии, молодой и сильный.

Половина моего отряда находилась на судне Раллы, в то время как вторая половина была где-то на западе, верхом, под командованием Финана. Во всяком случае, я надеялся, что мои конники ждут там, на западе, окутанном ночью.