Песнь мятежной любви

Он коснулся клавиш на удивление мягко и ритмично, начав наигрывать трогательную и красивую мелодию. Родион тоже вступил, делая яркие акценты на определённых нотах. В сравнении с Марсом, он играл импульсивнее, порывистее, резче, а иногда с чрезмерной силой давил на клавиши, что меняло общий характер мелодии с плавной и лёгкой на экспрессивную и эмоциональную.

Темперамент и страсть, пыл и экспансия — это был Родион, а нежность, сдержанность и умиротворение — Марс. В этом противопоставлении они дополняли друг друга. Игра в четыре руки отождествляла чувственную и разумную составляющие, которые всё никак не найдут согласие между собой, но и друг без друга не могут, противореча даже в гармонии.

Меньше всего я ожидала от Родиона чего-то подобного. Он снова поразил меня, развёл на эмоции. Я зауважала его с новой силой, ошеломлённая, поняла, что ещё больше влюбляюсь.

Хорошо, что он всё-таки не пел, впечатлений с лихвой хватало от его игры. Пел Саша. Сильно, уверенно, стройно. Голос выше тембром, в другой тональности. Ноты тянул хорошо, все одинаковой высоты, не скакали, местами даже проступали интересные вокальные фишки, но всё-таки его голос звучал не так профессионально, как у Родиона.

Диапазон Саши казался небольшим и превосходным для бэка. Не думаю, что он учился искусству пения. Хотя я могла ошибаться. Не хотелось обижать Сашу, мне понравилось, как он пел. К тому же он искренне наслаждался процессом: это читалось по мимике, жестам и чувственности в голосе. Будь я сентиментальнее, наверное, разрыдалась бы, но и так меня до глубины души тронули и игра, и пение.

Кроме того, в памяти всплыли мои уроки сольфеджио и теории музыки. Воспоминания грели душу, я почти ощутила клавишы под пальцами.

И ещё меня порадовало, что и Родион, и Саша знали ноты, без проблем играли и пели по ним. Нечасто встретишь хорошего музыканта, для которого песня, расписанная нотам, а не табулатурой, не превращалась в неразрешимую головоломку.

К примеру, наш собственный барабанщик понятия не имел, что такое ноты, да и Влад — недоучка, однако легко настроит инструмент на слух и на раз-два подберёт мелодию. Иметь гармонический слух — отлично. Не хочу приуменьшать значимость нотной грамоты, но не всегда плохо её не знать. И наоборот — уметь их читать не показатель, что человек — бог и ас музыкального мира. Ноты — всего лишь один из инструментов письменной передачи звуков. Майя в своём репертуаре — отвлеклась на рассуждения о музыке.

Я заставила себя прекратить и повернулась к играющим. Песня заканчивалась: Саша замолчал, парни доигрывали. В последние секунды я любовалась склонённой головой Родиона, его тёмными волосами и сосредоточенным лицом. Красив настолько, что казался нереальным. Как можно быть таким уникальным?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я вздохнула. Мой вздох задрожал в тишине затухающей вибрации отзвучавших нот.

Секундная пауза, а после — гром аплодисментов и одобрительных возгласов. Я хлопала неистово. Исполнителям понравилась наша реакция. Настолько, что они сыграли ещё пару песен.

Но откровенно говоря, их музыка хорошо воспринималась только поначалу — мы быстро впали в дрёму. Музыканты тоже. Пропускали ноты, сбивались с ритма, откровенно косячили. Вскоре и сами поняли и прекратили мучить наши уши.

— Надо промочить горло, не могу так петь, — Саша поднялся со стула и подхватил пустой стакан. — А это, между прочим, опасно. Давайте на сегодня закруглимся?

— Поддерживаю, — Марс тоже поднялся. — Концерт окончен, господа!

— Сыграли отлично! Очень понравилось! — воскликнул Владислав.

— Супер! — кивнула и я, поймав взгляд Саши.

Довольный похвалой он широко улыбнулся. Нельзя сказать, что парень обладал такой же заразительной улыбкой, как Родион, но удержаться и не улыбнуться в ответ при такой открытости оказалось невозможным. Я подшёрстком чувствовала, что Родион смотрел на меня. Плевать, пусть видит, как мило и поощрительно я улыбаюсь его другу.

Но перебарщивать тоже нельзя — не нужно давать лишних намёков Александру, не стоит переходить грань. Но тут всё норм, меру я знала.

«Конечно, — тут же съехидничал внутренний голос, — много ты знала, когда тощий парнишка в фотостудии глянул на тебя серыми глазюками, и ты растаяла как масло на блине». Ладно, мысли прочь. Отвела взгляд от Саши и уткнулась в полупустой бокал. Жидкость плещется, одуреть, как интересно! Однако я все ещё чувствовала взгляд Родиона, приклеился он ко мне что ли? И ощущался остро, жгуче.

Так, пора закругляться, Саша чертовски прав. Я уже клевала носом. Но должен был случиться апогей вечеринки.

В обычном ритме все продолжалось недолго. Я уже плохо воспринимала шутки ребят и подумывала, не покинуть ли сборище, когда случился небольшой инцидент. Я говорю небольшой, но перепугалась я тогда знатно.

Не ясно, кого проклинать больше — Марса или стекольный завод. При очередном массовом тосте, Марс так разошёлся, что саданул по бокалам со всей силы, идиот. В итоге стакан Родиона не выдержал напора и раскололся у него прямо в руке.