Песнь мятежной любви

Но мы знали, что ещё нельзя, и как бы сильно не хотелось, должны прерваться. Остановка далась сбитым дыханием и дикой усталостью. Родион откинулся на спину, а я пристроилась на его груди. Губы горели от поцелуев, тело разочаровано ныло, жаждая ещё ласк, до пика, до вспышки.

— Хочу целовать тебя всю. Колючка, почему ты такая сладкая? — тихо проговорил Родион.

— Думаешь, ты нет, Бунтарь? — я засмеялась. — Видишь, я же говорила, ты забудешь собственное имя, и будешь думать только обо мне.

— Я всегда думаю о тебе. Но сейчас это особенно невыносимо, — он поцеловал меня в висок, а я пригнула голову, опасаясь, что он решит пойти дальше:

— Не начинай, пожалуйста, дай передышку, — я забросила ногу на его бедро и почувствовала под коленом не проходящую твердость, а потом быстро чмокнула его в нос и уткнулась в подушку. — В качестве поощрительного приза.

— Эй, ребят, вы тут? Можно войти? — через секунду дверь распахнулась и на пороге нарисовалась Злата. — Не помешала?

— Ты сначала вошла, а потом спросила можно ли. Научись уже стучать, — проворчал Родион. Как вовремя мы остановились, и как кстати я положила сверху ногу — нечего его сестре видеть то, что не следует.

— Постараюсь. Просто я ещё не привыкла, что у тебя есть девушка, — смущённо улыбнулась Злата. — Но я рада, что Майя к нам так часто захаживает. Останешься с нами на ужин, дорогая?

— А ваши родители ещё не вернутся? — я высунула нос из подушки и оперлась на локоть. Брат с сестрой переглянулись, и Злата покачала головой:

— Нет, они попозже приходят. Ну, так что?

— Тогда остаюсь, — согласилась я.

— Пойду накрывать на стол, приходите, — и девушка закрыла дверь.

— Угу, идём, — я уже собралась сползти с кровати, как Родион поймал моё лицо в ладони:

— Эй, Колючка, когда ты уже познакомишься с моими родителями? Они не страшные.

— Они — нет, а вот я — да, — я хотела убрать его руки, но он не отпустил и заставил посмотреть в ставшее строгим лицо:

— Я не отшлепаю тебя только потому, что это чревато последствиями. Хватит думать всякую ерунду. Ты — прекрасна! Во всех смыслах. Боишься, что не понравишься им, но разве не важнее, что ты нравишься мне! Что я люблю тебя?

— Дай мне ещё несколько дней, хорошо? — попросила я. — Обещаю, что скоро решусь.

Несколько секунд он смотрел на меня серьёзно, будто искал подвох и ложь в словах, потом кивнул:

— Хорошо, поверю. Но если ещё раз услышу что-то подобное, за себя не отвечаю.

— О, теперь я знаю, как вызвать настоящего Бунтаря, — захихикала я, вскакивая с постели. — Буду иметь в виду.

Родион поднялся, и мы одновременно вцепились в его футболку, лежащую на постели.

— Отдай, бестия! — беззлобно прикрикнул он, безуспешно пытаясь вытянуть ткань из моих пальцев. — Знаю, мне лучше так, но сейчас надо одеться. Пожалей, у меня болит бок!

— Ага, а когда вжимал меня в кровать, ты об этом помнил? — хмыкнула я.

— Ну, держись! — возмутился он и резко дёрнул на себя футболку. От неожиданности меня потянуло вперёд, а через мгновение его руки плотно обхватили меня. Мои же собственные оказались прижаты к телу — не вырваться. — Я всегда выигрываю, — Родион наклонился, чтобы поцеловать, я подыграла, но когда он коснулся моих губ, цапнула его.

— Я тебя переименую в Кусаку, — он потёр укушенную губу, а я в то время уже выбежала за порог комнаты, потрясая трофеем:

— Да хоть в Злыдню. Главное, что я выиграла, — я подмигнула и унеслась на кухню.

Никогда не чувствовала себя такой сумасшедшей, такой смелой и вольной, как сейчас. Я всегда брала только с поверхности, даже не задумываясь, что в глубине. А Родион показал, какой это восторг — черпать жизнь полными ложками, а не питаться крохами.

Только с ним я живу. И поистине счастлива. Не нужно притворяться, быть кем-то другим, я — такая, как есть, и он любит меня!

* * *

Я никогда особо не любила лето из-за жары, даже в тени — мини ад. Но это лето я неожиданно распробовала. Прежде избегала гулять так много, а теперь лазила по городу до боли в ступнях. Никогда не радовалась солнцу, а теперь улыбалась его свету.

Наверное, потому, что появилась прекрасная компания для прогулок. Эми даже обиделась, что я стала с ней редко видеться, в основном мы недолго болтали перед сном. Я вообще всех друзей задвинула, хорошо, что репетиции с группой мы сократили до одного раза в две недели.

В моей жизни вовсю расцветала любовь. У всех она яркая, с ароматом роз. А моя, чёрная и хромированная, пахла сигаретами и специями. Зато искренняя, настоящая.

Мы с Родионом только что вышли из больницы. Его окончательно выписали, и он уже чувствовал себя гораздо лучше. Отмечать это грандиозное событие мы отправились в местный парк развлечений, с моей подачи собираясь прокатиться на самом страшном аттракционе, мимо которого я всегда торопилась пройти. Высоты я не боялась, но меня всё равно тошнило, когда я, задрав голову, смотрела, как выше деревьев люди крутились точно белки в колесе. Но раз я поборола самый большой страх в своей жизни, то какая-то карусель мне вообще не челлендж.