Песнь моряка

Вон бросил их разгружаться у старого тендера Босли. В громкоговорителях на лодке грохотал Бах. Босли всегда ставил Баха. Или «Битлз». Пока он разбирался с их уловом и отсчитывал деньги, Грир прошел вперед поболтать с дочерьми Босли. Должны же они оценить размер его королевского. Они с Айком оставят его себе, сказал он девушкам, и будут всем показывать. Те помогли выпотрошить рыбу и оттащить ее обратно на «Колумбину». Босли выбросил трос, чтобы дотянуть их остаток пути до порта.

Они обогнули мысы, приблизились к отмели и раскрыли рты. Над мачтами и рангоутами других лодок возвышалось нечто, поначалу показавшееся им громадным спинным плавником: сине-зеленый, серебряно-белый, он сверкал в свете заходящего солнца всей своей высью добрых ста футов. Словно плавник гигантского кита-убийцы. Выхватив бинокль у Айка из кармана, Грир приник к стеклам:

– Боже правый в платье белом, Айзек, то ж «Чернобурка»!

Имя было знакомым, но Айк лишь пожал плечами.

– «Чернобурка», самая крутая яхта на флоте. Крыльевой парус. Чувак, ты шо, не знаешь, шо есть зам?

Айк сказал, что знать не знает никакого зама с тех пор, как давным-давно уехал из Калифорнии.

– Это всемирно известная плавучая студия Герхардта Стюбинса! – Грир плясал от возбуждения. – Герхардт Стюбинс!

– Режиссер?

– Всемирно известный режиссер. Значит, правду говорили: у нас будут снимать кино. Воа! Забудь про рыбу. – Грир пинком отправил выпотрошенного королевского в дальний конец палубы. – Полный вперед, Босли. Нас ждут звезды!

Айк забрал у Грира бинокль. Над баком и сквозь брызги он сумел разглядеть хромированный блеск трехъярусного верхнего мостика под большим крыльевым парусом.

– Какое разочарование для бедной Алисы – а она так спешила посмотреть на новый баркас своего старика.

Но он опять ошибся. Сегодня все шло не так. Когда они пыхтя приближались к ремонтному эллингу, он разглядел на причале Алису Кармоди с улыбкой от уха до уха. Она стояла в толпе у трапа яхты с непокрытой головой: обычно тусклый шмат волос вымыт до блеска, расчесан и уложен вдоль спины переливающейся спиралью. Айк в изумлении подкрутил увеличение бинокля. На Алисе было национальное платье-одеяло, разукрашенное пуговицами из мидиевых ракушек, бахромой из птичьих клювов, к этому браслеты, бусы и побрякушки, а на ногах темные чулки и туфли на каблуках! И что самое поразительное, она пила. Уже много лет никто никогда не видел пьющую Алису Кармоди.

– Это ж «Дом Периньон»! – воскликнул Грир. – Эй, Босли! Поддай газу!

Когда они шли мимо к берегу, Алиса их заметила и помахала рукой:

– Эй, вы! Саллас! Грир! Где вы были, ребята, на уток охотились?

Толпа ответила на шутку лошадиным ржанием.

– Привязывайте это старое корыто или топите к черту, – прокричала она. – Давайте сюда, будем общаться.

Грир обернулся к Айзеку, выгнув дугой брови:

– Сперва плохие новости в майонезной банке, потом Лулу Луп с сюрприз-супругом, теперь Алиса Кармоди транжирит имущество с голливудчиками. Tres[14] интерес, шо не? Какие прячутся тайны, а с виду все тихо.

– Tres, да, – согласился Айк.

Они привязали «Колумбину» под пустым навесом механиков и зашагали обратно к причалу. Их встретила Алиса – лицо ее пылало от шампанского и последних розовых лучей заходящего солнца. Она протянула Гриру бутылку, затем величественно обернулась вокруг себя в шуршащем, бренчащем платье:

– Как тебе мой наряд, Саллас? Классическая этника или нет?

– Как на портретах Эдварда Кёртиса[15], – ответил он.

Алиса сперва нахмурилась, потом засмеялась:

– Давайте, мужланы, – взяв обоих под руки. – Хочу вас кое с кем познакомить.

Она подвела их к собравшейся на причале небольшой толпе: оба брата Вон, Босли, несколько гиллнеттеров и полдюжины разнообразных мальков. Все пили «Лабатт» из жестяных банок и кивали, слушая стоявшего спиной человека – высокого, широкоплечего, на голове капюшон от меховой парки. По тому, как он удерживал всеобщее внимание, Айк решил, что это и есть знаменитый режиссер. Алиса шагнула вперед и хлопнула человека по спине:

– Мистер Саллас? Мсье Грир? Мой сын, Николас Левертов.

Мужчина обернулся, опустил капюшон, и тот улегся у него на плечах, как воротник слишком большого клоунского костюма. Только всклокоченный парик у этого клоуна не был ярко-рыжим – он был чисто-белым, он вился и бился вокруг лица, как ручная пурга.

– Не надо звать меня Николасом. – Его белая рука потянулась к руке Айка. – Зови меня Святой Ник.

Жжж-ззз! Айк отдернул руку и вскрикнул. Сиреневые губы растянулись в улыбку, белая ладонь раскрылась, показывая шутовскую пружинку. Все засмеялись: Грир, Алиса, мальки – все. Даже вороны поднялись в воздух, закружили и закаркали. Айк тоже смеялся. Но сквозь смех в его усталой голове уныло толкались вопросы: Почему здесь? Почему сейчас? Почему Куинак?

4. Барышни в беде, демоны прошлого, яхты будущего