Песнь небесного меча

Я возглавлял своих шестерых людей, в то время как Хэстена сопровождал двадцать один человек. Мы ехали по южной стороне Веклингастрет под непрекращающимся дождем, превратившим обочины дороги в густую грязь. Лошади чувствовали себя несчастными, мы тоже.

По дороге я пытался вспомнить каждое слово, которое сказал мне Бьорн-мертвец, зная, что Гизела захочет, чтобы я пересказал ей все до мелочей.

— Итак? — вскоре после полудня окликнул меня Финан.

Хэстен ехал впереди, и Финан пришпорил лошадь, чтобы поехать рядом со мной.

— Итак? — переспросил я.

— Итак, ты собираешься стать королем Мерсии?

— Так сказали богини судьбы, — проговорил я, не глядя на него.

Мы с Финаном вместе были рабами на торговом судне. Мы страдали, замерзали, терпели и научились любить друг друга, как братья, — и мне было небезразлично его мнение.

— Богини судьбы — обманщицы, — сказал Финан.

— Это христиане так считают? — спросил я.

Финан улыбнулся. Поверх шлема он накинул капюшон плаща, поэтому я почти не разглядел его худого хищного лица, но видел блеск зубов, когда тот улыбнулся.

— В Ирландии я был великим человеком, — сказал Финан, — у меня были лошади, обгонявшие ветер, женщины, затмевавшие солнце, и оружие, которое могло победить весь мир. Но богини судьбы вынесли мне свой приговор.

— Ты жив, — ответил я. — И ты свободный человек.

— Я — человек, который поклялся тебе в верности, и поклялся по доброй воле. А ты, господин, дал клятву верности Альфреду.

— Да.

— Тебя заставили дать эту клятву? — спросил Финан.

— Нет, — признался я.

Дождь обжигал мне лицо. Небо было низким, земля — темной.

— Если судьбы не избежать, почему тогда мы даем клятвы? — спросил Финан.

Я ответил вопросом на вопрос:

— Если я нарушу данную Альфреду клятву, ты нарушишь свою, данную мне?

— Нет, господин, — ответил тот, снова улыбнувшись. — Я бы скучал по тебе, но ты не будешь скучать по Альфреду.

— Не буду, — признал я.

Наша беседа замерла под дождем и ветром, но слова Финана продолжали звучать в моей голове и беспокоили меня.

Мы провели ночь рядом с огромной усыпальницей Святого Альбана. Римляне построили здесь город, но теперь тот пришел в упадок, поэтому мы остановились в датском доме сразу к востоку от города. Наш хозяин был достаточно гостеприимен, но сдержан в речах. Он признался, что слышал — Зигфрид привел своих людей в старую часть Лундена, но не осуждал это и не порицал.

Как и я, он носил амулет-молот, но у него имелся священник-сакс, который помолился над трапезой, состоявшей из хлеба, бекона и бобов. Присутствие священника напоминало, что этот дом находится в Восточной Англии, а та — официально христианская страна и ладит со своими христианскими соседями. Но наш хозяин не забыл заложить на засов ворота своего палисада, и его люди несли караул всю дождливую ночь.

В этих землях что-то реяло в воздухе, ощущение шторма, который мог разразиться в любую минуту.

Дождь и ветер стихли уже в темноте. А мы покинули дом на рассвете, уехав в мир мороза и неподвижности. Хотя теперь Веклингастрет стал оживленнее — мы повстречали людей, которые гнали скот к Лундену. Животные были тощими, но их оставили от осеннего забоя, чтобы город мог кормиться их мясом зимой.

При виде нас пастухи упали на колени — столько вооруженных людей проскакало мимо.

К востоку небо очистилось от туч, и, когда в середине дня мы добрались до Лундена, солнце ярко сияло за густым покровом темного дыма, который вечно висел над городом.

Мне всегда нравился Лунден. Это был город руин, торговли и грехов, протянувшийся вдоль северного берега Темеза. Руины оставили здесь римляне, когда покинули Британию; их древний город венчал холмы на восточном краю города и был окружен стеной из кирпича и камня.

Саксам никогда не нравились римские строения. Боясь привидений римлян, они построили свой новый город к западу от старого — место соломенных крыш, деревянных стен, плетней, узких улочек и вонючих канав. Канавам полагалось нести сточные воды в реку, но обычно грязная вода застаивалась в них до тех пор, пока их не затоплял дождь.

Этот новый город саксов был оживленным местом, провонявшим дымом кузниц, звенящим от криков торговцев. Вообще-то он был даже слишком оживленным и занятым, чтобы кто-нибудь дал себе труд возвести вокруг него защитную стену. «Зачем нам стена?» — возражали саксы. Ведь датчане довольствовались тем, что жили в старом городе, и не выказывали никакого желания перерезать обитателей нового. В некоторых местах стояли палисады, свидетельствуя о том, что кое-кто пытался защитить быстро растущий новый город. Но такие порывы быстро угасали, палисады гнили или же их растаскивали, чтобы построить из них новые дома вдоль воняющих сточными канавами улиц.