Читаем Песнь о моей Мурке полностью

Песнь о моей Мурке

За що же ж мы боролись,За що же ж мы страдали,За що ж мы проливали нашу кровь?За крашеные губки,Коленки ниже юбки,За эту распроклятую любовь!

Некоторые полагают, что такой смягченный вариант не должен был раздражать власти, которые могли усмотреть в тексте нехорошие намеки. Однако, скорее всего, мы имеем дело со смешением двух текстов — песни для спектакля «Республика на колесах» и иронической песенки «Сергей-пролетарий», написанной тоже в 1928 году на мотив «Кичмана» сатириком Владимиром Захаровичем Массом для открывшегося в Москве 25 ноября Театра обозрений Дома печати (ныне — Театр сатиры). Душой и организатором театра, созданного как «труд-коллектив», был драматург, режиссер, журналист Виктор Яковлевич Типот (Гинзбург). Первое время театр выступал с программами, которые назывались по примеру периодических изданий «номерами»: «Первый номер», «Второй номер», «Третий номер»… Эти премьеры имели феноменальный успех.

Вот как раз для «Второго номера» Театра обозрений Владимир Масс (в то время — заведующий литчастью) и написал песенку «Сергей-пролетарий»:

Сергей-пролетарий служил на заводе.Он в доску был отчаянный марксист.Он был член профкома и секретарь домкома,Ну, словом, стопроцентный активист…

Исполнила ее молодая актриса Рина Зеленая, и песенка пошла в народ, соперничая по популярности с «Кичманом». К слову сказать, Владимир Масс сотрудничал позже с «Теа-джазом» Леонида Утесова, а сам Утесов в конце 20-х годов выступал в Москве. Возможно, они были знакомы уже в то время. Отсюда — и совпадение мелодии.

В песенке Масса шла речь о драме в отношениях между Серегой и его подругой Манькой, которая «страдала уклоном»:

Евонная Манька страдала уклоном,И слабый промеж ними был контакт:Накрашенные губки, колени ниже юбки,А это, несомненно, вредный факт.

В конце концов Серега отказывается жениться на Маньке:

Маруська тогда понимает,Что жизнь ее стала хужей,И в сердце с размаху вонзаетШестнадцать столовых ножей…

Героиня умирает, ее кремируют, а Сергей просит отсыпать ему «пеплу четыреста грамм». В общем, явная пародия на городской романс «Маруся отравилась».

Обе песенки — и утесовская, и Рины Зеленой — оказались настолько популярны, что в сознании многих попросту смешались. В качестве примера такого восприятия можно привести отрывок из воспоминаний эмигранта Бориса Солоневича «Молодежь и ГПУ». Солоневич описывает свое общение с беспризорниками — якобы в 1925 году.

«Он скорчил унылую рожицу и слезливо запел:

Товарищ, товарищ,Скажи моей маме,Что сын ее погибнул на постеС винтовкой в рукоюИ с шашкою в другоюИ с песнею веселой на усте…

Далее оказывается, что причины такой трагической смерти — романтические:

Евонная Манька Страдала уклоном.Плохой между ими был контакт…Намазанные губки,Колена ниже юбки…А это безусловно — вредный факт…

Происходит соответствующая «идеологическая дискуссия», в результате которой:

Она ему басом:— Катись к своим массам!..Не буду я сидеть в твоем клубе…— Ах, ты, вредная гада,Тебя мене не надо,Я проживу и без тебе…

Но, в конце концов, — «сердце не камень»… Оно разрывается от обиды:

Товарищ, товарищ,За что же мы боролись…За что мы проливали нашу кровь?За намазанные губки?За колена ниже юбки?За эту, за проклятую любовь?»

Разумеется, Солоневич не мог слышать ничего подобного в 1925 году, поскольку обе песни появились на три года позже. Но важно не это, а то, что оба сюжета автор смешивает в один. Скорее всего, так нередко происходило и в действительности. Во всяком случае, и до сих пор встречаются варианты текста «Кичмана» с куплетом про «накрашенные губки» и «коленки ниже юбки». Между тем это — явное заимствование из «Сергея-пролетария».