Песнь о Нибелунгах

Поднялся Дитрих с места, доспехи сам достал,
И в них ему облечься помог старик-вассал.
Так сокрушался бернец и в горе был таком,
Что от стенаний витязя дрожмя дрожал весь дом.

Но, с силами собравшись, он овладел собой,

Надел на левый локоть свой добрый щит стальной
И вместе с Хильдебрандом отправился туда,
Где с бернскою дружиною произошла беда.

«Спешит, — промолвил Хаген, — к нам Дитрих через двор,

И у него от гнева огнём пылает взор.
Он был обижен нами и мщенья вожделеет.
Вот мы сейчас и поглядим, кто в схватке одолеет.

Хотя правитель Берна на вид несокрушим,

Известен повсеместно бесстрашием своим
И нам за смерть вассалов мечтает отомстить,
Я всё ж отважусь с ним в бою оружие скрестить».

Той речи бернцы вняли ещё издалека —

Во двор из зала вышли два рейнца-смельчака
И там, к стене прижавшись, стояли у дверей.
Поставил Дитрих наземь щит и глянул на гостей.

Затем возвысил голос: «Я знать хочу, король,

За что же причинили вы мне такую боль.
Изгнанник я бездомный, живу в краях чужих,
А вы меня лишаете всех радостей моих.[356]

С вас, вормсцев, было мало, что Рюдегер, наш друг,

Наш давний благодетель, погиб от ваших рук.
Вы всех моих вассалов убили сверх того,
Хотя не сделал вам, король, я ровно ничего.

А вы ведь испытали и сами на себе,

Как тяжело и горько друзей терять в борьбе,
Как после их утраты душа у нас болит.
Ах, до чего же грустно мне, что Рюдегер убит!

Людей, меня несчастней, ещё не видел свет,

Но до чужой печали вам, рейнцы, дела нет.
Моих бойцов отборных вы в сече истребили,
И перестану слёзы лить о них я лишь в могиле».

«Не так уж мы виновны, — вскричал владетель Тронье. —

Нас вынудили бернцы сегодня к обороне —
Они вломились сами с оружьем в этот зал.
Вам кто-то о случившемся неправду рассказал».

«Но Хильдебранд клянётся, что амелунги вас

Труп Рюдегера выдать просили много раз,
А вы лишь насмехались над слёзной их мольбой.
Могу ль я допустить, что лжёт мне мой вассал седой?»

«Нет, с вами был он честен, — признался Гунтер смело, —

Но верьте, что не выдал я вашим людям тело,
Чтоб Этцеля — не бернцев задеть и оскорбить.
Всё б обошлось, когда б не стал ваш Вольфхарт нам грубить».

«Пусть так, — ответил Дитрих, — но долг и честь велят,

Чтоб за беду платился тот, кто в ней виноват,
И если ты со мною желаешь примиренья,
Изволь сейчас же, Гунтер, дать мне удовлетворенье.

Коль ты с вассалом вместе согласен сдаться мне,[357]

За вашу безопасность ручаюсь я вполне.
Не подпущу я гуннов к заложникам моим,
Надёжнейшим защитником и другом буду им».

Воскликнул Хаген: «Боже, спаси нас и помилуй!

Пока мы невредимы, не оскудели силой
И дать отпор достойный способны всем врагам,
Два столь могучих воина в плен не сдадутся вам».

На это Дитрих молвил: «Не говорите так.

Ведь по вине бургундов, хотя им был не враг,
Всего лишился в жизни я с нынешнего дня,
И долг ваш, Гунтер с Хагеном, вознаградить меня.[358]

Рукой моею правой и честью вам клянусь,

Что лично вас доставить на Рейн не поленюсь,
Что раньше сам погибну, чем вред вам дам нанесть,
И не взыщу с вас за ущерб, мне причинённый днесь».

Владетель Тронье бросил: «Не тратьте время даром.

Здесь не возьмёте пленных вы с Хильдебрандом старым —
Постигнет нас бесчестье, коль разнесётся слух,
Что убоялись мы врагов, притом всего лишь двух».

Тут Хильдебранд вмешался: «Клянусь Творцом небесным,

Мой государь явился к вам с предложеньем лестным.
Пойти на мир почётный должны вы, Хаген грозный,
Пока уладить всё добром ещё отнюдь не поздно».

«Да, — усмехнулся Хаген, — куда почётней сдаться,

Чем с перепугу в бегство без памяти кидаться,[359]
Как сделали вы нынче, прервав наш бранный спор,
Хоть смельчаком вас, Хильдебранд, считал я до сих пор».

«Вот вы, — старик ответил, — смеётесь надо мной,

А кто под Васкенштайном,[360] забыв свой долг прямой,
В бой с Вальтером Испанским вступить не захотел,
На щит уселся и с него на смерть друзей глядел?»

«Молчите! — крикнул Дитрих седому удальцу. —

Браниться, как старухам, мужчинам не к лицу.
Вы, Хильдебранд, отныне не раскрывайте рот —
С меня довольно и без вас печали и забот».

А Хагену он молвил: «О чём, у зала стоя,

Вы с королём беседу вели между собою,
И правильно ль расслышал я, подходя к дверям,
Что силами померяться со мной угодно вам?»

«Я впрямь, — признался Хаген, — так говорил недавно.

Пока мне верно служит меч нибелунгов славный,
Я с вами потягаться согласен хоть сейчас.
Гневлюсь я, что в заложники вы взять хотели нас».

Увидев по ответу, что схватка предстоит,

Проворно бернец поднял с земли свой добрый щит,
И Хаген тут же прыгнул на недруга с крыльца.
Меч нибелунгов засверкал в руках у храбреца.

Смекнул могучий Дитрих, что сильно Хаген зол,

И с превеликим тщаньем опасный бой повёл,
Стараясь понадёжней стальным щитом прикрыться.
Он знал, как страшен враг его, коль скоро разъярится.

Сообразив, сколь Бальмунг широк, тяжёл, остёр,

Он избегал сходиться с противником в упор
И, лишь когда почуял, что тот не сладит с ним,
Бургунду рану тяжкую нанёс мечом своим.

«Тебя, — подумал бернец, — усталость доконала.

С тобой покончить просто, да чести в этом мало.
Хочу я, чтоб достался ты, Хаген, мне живой,
И ради этого рискну, пожалуй, головой».

Отбросив щит, он вормсца руками обхватил;

Тот стал сопротивляться, собрав остатки сил,
Но скоро рухнул наземь под натиском его
К безмерному отчаянью владыки своего.

Был Хаген бернцем связан и отведён потом

Туда, где находились Кримхильда с королём.[361]
Она повеселела, увидев, что в плену
Храбрец, который столько зла ей сделал в старину.

В поклоне королева склонилась до земли.

«От смерти и позора вы, Дитрих, нас спасли.
Пусть счастье вам за это сопутствует вовек,
А я по гроб у вас в долгу, бесстрашный человек».

В ответ герой промолвил владычице надменной:

«Прошу вас, королева, чтоб жив остался пленный.
Теперь его бояться причины больше нет.
Пускай живёт и возместит вам причинённый вред».

Она врага велела в темницу отвести,

Чтоб там, от всех сокрытый, сидел он взаперти.
Меж тем державный Гунтер взывал у входа в зал:
«Куда же бернский богатырь, обидчик мой, пропал?»[362]

К нему вернулся Дитрих, услышав этот зов.

Был Гунтер силой равен славнейшим из бойцов.[363]
Отважно устремился навстречу бернцу он,
И тотчас огласил весь двор клинков булатных звон.

Как ни был бернский витязь могуч, проворен, смел,

Он лишь каким-то чудом остался жив и цел —
Так беззаветно Гунтер рубился в том бою,
Так вымещал на недруге тоску и боль свою.

Мир не знавал доселе подобных силачей.

Гудел дворец огромный от стука их мечей.
Старались друг на друге бойцы рассечь шишак,
И Гунтер доказал, что он доподлинный смельчак.

Но был король измучен, а бернец бодр и свеж.

Он Гунтера осилил, как Хагена допрежь.
Пробил кольчугу вормсца клинок его меча,
И хлынула из раны кровь, красна и горяча.

Связал бургунду руки победоносный враг,

Хоть с государем пленным не поступают так.[364]
Но Дитрих знал: коль рейнцев освободить от пут,
Всех, кто к ним ни приблизится, они вдвоём убьют.

Потом правитель бернский, прославленный храбрец,

Отвёл свою добычу к Кримхильде во дворец.
При виде скорби брата забыв печаль и боль,
Она сказала Гунтеру: «Привет мой вам, король!»[365]

Он молвил: «Поклонился б я вам, моя сестра,

Когда бы вы хотели сородичам добра.
Но приуготовляли вы нам не встречу — месть.
Недаром плохо приняты и я и Хаген здесь».

Возвысил голос Дитрих: «Вам, госпожа моя,

Заложников презнатных привёл сегодня я.
Доныне в спорах ратных никто не брал таких.
Прошу в награду за труды — оставьте их в живых».

Взяв с королевы слово, что пленных пощадят,

В слезах пошёл воитель[366] куда глаза глядят.
Но клятве оказалась Кримхильда неверна —
У двух бургундских витязей жизнь отняла она.

Велела их Кримхильда держать в темнице врозь,

И больше им друг друга узреть не довелось,
Покуда брата смерти сестра не предала
И с головою короля к вассалу не пришла.

Когда владетель Тронье был отведён в тюрьму,

Явилась королева и молвила ему:
«Верните то, что взяли вы у меня когда-то,[367]
А не вернёте — я велю казнить и вас и брата».

Лишь усмехнулся Хаген: «Не след меня стращать.

Поклялся вашим братьям о кладе я молчать,
Покамест не узнаю, что умерли все трое,
И где он — этого я вам до гроба не открою».[368]

Она в ответ: «От клятвы освобожу я вас», —

И обезглавить брата велела сей же час,
И к Хагену обратно вернулась поскорей,
Отрубленную голову влача за шёлк кудрей.[369]

На государя глянул в последний раз вассал,

К Кримхильде повернулся и с вызовом сказал:
«Напрасно ты ликуешь, что верх взяла в борьбе.
Знай: я поставил на своём благодаря тебе.

Погиб державный Гунтер, король моей страны.

Млад Гизельхер и Гернот врагами сражены.
Где клад — про это знаем лишь я да Царь Небес.
Его ты, ведьма, не найдёшь — он навсегда исчез».

Она в ответ: «Остались в долгу вы предо мной.

Так пусть ко мне вернётся хоть этот меч стальной,
Которым препоясан был Зигфрид, мой супруг,
В тот страшный день, когда в лесу он пал от ваших рук».

Из ножен королевой был извлечён клинок,

И пленник беззащитный ей помешать не смог.
С плеч голову Кримхильда мечом снесла ему.
Узнал об этом муж её к прискорбью своему.[370]

«Увы! — воскликнул Этцель с горячими слезами. —

Убит рукою женской храбрейший меж мужами,[371]
Превосходил отвагой он всех, кто носит щит,
И смерть его, хоть он мой враг, мне совесть тяготит».

А Хильдебранд промолвил: «Себе я не прощу,

Коль за бойца из Тронье сполна не отомщу.
Пусть даже я за это погибну в свой черёд,
Та, кем был обезглавлен он, от кары не уйдёт».

Старик, пылая гневом, к Кримхильде подскочил.[372]

Мечом своим тяжёлым взмахнул он что есть сил.
Она затрепетала, издав короткий крик,
Но это ей не помогло — удар её настиг.

Жену владыки гуннов он надвое рассёк.

Кто обречён был смерти, тот смерти не избег.
Стенал в унынье Этцель, и Дитрих вместе с ним,
Скорбя по славным ленникам и родичам своим.

Бесстрашнейшим и лучшим досталась смерть в удел.

Печаль царила в сердце у тех, кто уцелел.
Стал поминальной тризной весёлый, пышный пир.
За радость испокон веков страданьем платит мир.[373]

Сказать, что было дальше, я не сумею вам.

Известно лишь. что долго и дамам и бойцам
Пришлось по ближним плакать, не осушая глаз.
Про гибель нибелунгов мы окончили рассказ.