Песнь о Роланде. Коронование Людовика. Нимская телега. Песнь о Сиде. Романсеро

Поэма почти не дает примеров фантастики или даже просто явной литературной придумки. Никаких элементов сверхъестественного. Обычно, правда, ссылаются на явление святого Гавриила. Но счесть это за прославление «чуда» нельзя. Все происходит как-то деловито, по-бытовому, без патетики и экстаза. Тогда искрение верили и но в такие чудеса. Ссылаются на эпизод с сундуком, который Сид отдает в залог кредиторам-евреям, и на эпизод со львом. Кажется, однако, что если этого и не случалось в действительности с Сидом, то вполне могло бы случиться. В замках держали и львов и других зверей. Что же касается фальшивого залога, то мотив этот можно встретить и у других авторов, включая Боккаччо. Сочинитель поэмы и тут остается в пределах бытового правдоподобия. Вымысел в «Сиде» вполне уравновешен с общей реалистической тональностью поэмы, чуждой какой бы то ни было выспренности. Ей свойственна трезвость оценок, мудрая человечность даже в изображении врагов, уверенность в торжестве правого дела — как его понимает автор: справедливость борьбы за отвоевание своих земель, вознаграждение добра и отмщение злу. Нет в ней ни религиозного фанатизма, ни ненависти к иноверцам.

В цитированной выше статье А. А. Смирнов справедливо указывает, что «средневековая Испания поры Реконкисты была мало похожа на сложившуюся о ней впоследствии «черную легенду». Очевидным подтверждением тому является «Песнь о Сиде». Место ее в духовной и литературной жизни Испании чрезвычайно значительно. Нет нужды в том, что, после успеха в момент ее появления, два последующих века она распространялась не в первозданном виде, а в переделках, что в XV веке она продолжала жизнь в романсной традиции, возникшей из этих переделок, что в XVII веке образы и герои ее перекочевали в драматургию. Подспудно она продолжала жить, питая своими чувствованиями и идеями все новые и новые поколения литераторов и читателей, ибо в ней, как ни в одном другом раннем произведении испанской литературы, отразились духовные черты испанского народа, столь верно схваченные ее безвестным автором.

Сама же поэма стала доступной читателю лишь в 1779 году, когда Томас Антонио Санчес издал случайно найденный им текст. Однако при господствовавших тогда вкусах поэма, как и вообще ранняя испанская литература, особого интереса не вызвала. Даже такой тонкий ценитель поэзии, как Кинтана, скептически замечал в 1807 году: «Наш хуглар (автор «Песни о Сиде». — Н. Т.) все же не настолько лишен дарования, чтобы хоть местами не проявить поэтичность». Единственным всерьез достойным эпизодом он считал сцену прощания Сида с Хименой (да и то, как истинный классицист, едва ли не по аналогии со сценой прощания Гектора с Андромахой).