Песнь о Трое

– Должна быть ссора!

Мы открыли рты.

– Троянцы не новички в шпионских делах. – Голос Одиссея обрел нормальную громкость. – На самом деле троянские лазутчики в нашем лагере служат мне так же хорошо, как мои собственные за стенами Трои. Я знаю их всех до единого и скармливаю им лакомые куски, чтобы они передали их Полидаманту, своему предводителю, – интересный человек, этот Полидамант, хоть по заслугам его и не ценят. Нам нужно благодарить богов, что они на нашей стороне. Нет нужды говорить, что его лазутчики уносят в Трою только то, что я позволяю им уносить, – например сведения о якобы ничтожном числе наших воинов. Но в последние луны я поощрял их передавать Полидаманту одну сплетню.

– Сплетню? – нахмурился Ахилл.

– Да, сплетню. Людям нравится верить в сплетни.

– Что это за сплетня? – спросил я.

– Что вы, Агамемнон и Ахилл, терпеть друг друга не можете.

Кажется, я перестал дышать на несколько мгновений дольше, чем следовало, ибо мне пришлось глубоко вздохнуть.

– Мы с Ахиллом терпеть друг друга не можем, – медленно повторил я.

– Именно. – Одиссей выглядел очень довольным собой. – Вы же знаете: простые воины всегда сплетничают о своих вождях. И среди них ходит слух, будто между вами время от времени случаются разногласия. Недавно я пустил слух о том, что ваши отношения становятся все хуже и хуже.

Ахилл, побледнев, вскочил на ноги.

– Мне не нравятся такие слухи, итакиец!

– Я и не думал, что они тебе понравятся, Ахилл. А теперь сядь! – Одиссей, казалось, задумался. – Это случилось в конце осени, когда в Адрамиттии делили добычу из Лирнесса.

Он вздохнул.

– Печально видеть, как великие мужи теряют голову из-за женщины!

Я сжал подлокотники кресла, чтобы с него не вскочить, и с сочувствием посмотрел на Ахилла; его взгляд потемнел.

– Конечно, такая сильная неприязнь кому угодно ударит в голову, – с легкостью продолжал Одиссей. – Когда вы поссоритесь, никто этому не удивится.

– Из-за чего? – потребовал я ответа. – Из-за чего?

– Терпение, Агамемнон, терпение! Для начала мне нужно поподробнее остановиться на том, что произошло в Адрамиттии. Тебе был вручен особый дар как знак уважения от Второй армии. Дева Хрисеида, чей отец был верховным жрецом Аполлона Сминфея в Лирнессе. Он надел доспехи, взял в руки меч и пал в битве. Но теперь Калхант говорит, будто приметы предвещают недоброе, если девушку не вернуть под опеку троянских жрецов Аполлона. Очевидно, нам грозит гнев бога, если мы не вернем Хрисеиду.

– Это правда, Одиссей. – Я пожал плечами. – Но я сказал Калханту, что не вижу, чем еще Аполлон может нам навредить, – он и так всецело на стороне троянцев. Хрисеида мне нравится, и я не намерен ее отдавать.

Одиссей прищелкнул языком:

– И все же я заметил, что Калханта раздражает твой отказ, поэтому я уверен: он наверняка снова станет уговаривать тебя отправить девушку в Трою. И чтобы ему помочь, нам нужно устроить в лагере вспышку чумы. У меня есть трава, от которой человек тяжело заболевает дней на восемь, а потом полностью выздоравливает. Впечатляет! Как только разразится чума, Калхант непременно начнет еще упорнее требовать, чтобы ты отослал Хрисеиду, мой господин. И перед лицом страшного гнева богов, наславших болезнь, ты, Агамемнон, уступишь!

– К чему все это? – вышел из себя Менелай.

– Ты очень скоро узнаешь, обещаю.

Одиссей сосредоточил все свое внимание на мне.

– Однако, мой господин, ты не какой-то царек, чтобы позволить так легко лишить себя того, что досталось тебе по праву. Ты – царь царей, поэтому твой ущерб должен быть возмещен. Ты можешь заявить: раз девушку тебе подарила Вторая армия, то Вторая армия и должна возместить ее потерю. Вторая девушка из той же добычи была отдана – чересчур своевольно – Ахиллу. Ее зовут Брисеида. Все цари и две сотни старших вождей видели, как сильно наш царь царей хотел бы получить ее сам – больше, кстати, чем Хрисеиду. Сплетни, Агамемнон, расходятся быстро. Сегодня уже вся армия знает, что ты предпочел бы Брисеиду Хрисеиде. Однако всем известно, что Ахилл очень привязан к Брисеиде и не захочет с ней расстаться. Представьте себе, как Патрокл, горюя, ходит повсюду с вытянутым лицом.

– Одиссей, ты ходишь по самому краю пропасти, – сказал я, чтобы предупредить Ахилла.

Не обратив на меня внимания, он продолжал:

– Вы с Ахиллом поссоритесь из-за женщины, Агамемнон. По моим наблюдениям, все и вся считают ссоры из-за жен вполне допустимым явлением; в конце концов, мы должны признать, что такие ссоры – дело обычное, и это послужило причиной смерти многих мужей. Если ты позволишь, Менелай, то в этот список можно включить и Елену.

– Не позволю! – гаркнул мой брат.

Одиссей моргнул. О, каким же он был негодяем!

Только дай ему волю, и больше не остановишь.